Мы поднимались в атаку

Зашло солнце, пошло дело на вечер, а марш не кончился. Поднятая нашими усталыми башмаками, батальонными повозками, обгонявшими нас грузовиками и орудиями на конной и механической тяге пыль не осела к ночи. Страшная идет пора 1942 года. Позади - оставленный нами Ростов. Отходят под натиском врага части нашего Северо-Кавказского фронта. Приглушенно рокочет передовая. Знаем: там по широкому горизонту всю ночь будут видны малиновые сполохи, а вслед понесутся отчетливые удары бомб. Черное бархатное небо, усыпанное крупными кристаллами звезд, полосуют белые стремительные лезвия прожекторов. Прожекторы гаснут и снова вспыхивают, выискивая вражеские бомбовозы.

На рассвете раздается могучий голос комбата!

- Левое плечо - вперед!

Роты торопливо сворачивают в раскрытые ворота, под арку со свежей надписью на ней: «С новым учебным годом, дорогие ребята!»

Второй роте досталась нетрудная работенка - выносить из классов парты, третьей, как обычно, повезло - ее послали добыть в деревне сено на подстилку. А наша первая, «непромокаемая и непросыхаемая», «любимое детище» командира батальона, должна выделить один взвод на кухню, второй в караул.

Разуться бы хоть на минуту! Будто из тисков вытаскиваю ноги. Наслаждение - сбросить портянки и пошевелить пальцами.

Ноги горят, будто их терли наждаком. На последнем привале, когда уже ни пить, ни есть не хотел, казалось: усну в придорожном кювете, и танком оттуда не выволочь, пока не отосплюсь. А подали команду строиться - сразу проснулся и пулей вылетел на дорогу. Вот опять кричат во дворе:

- Замполит-один, к командиру роты!

Быстро натягиваю башмаки, накручиваю обмотки - «трехметровые голенища», хватаю винтовку и несусь из школьной пристройки, занятой под караулку, на вызов.

Младший политрук Дудаков замещает убывшего в госпиталь ротного, поэтому часть его обязанностей ложится на меня. В заместителях политрука я две недели, официально звание мне не присвоено. Но Трофим Терентьевич отдал мне запасную пару своих нарукавных комиссарских звезд и велел нашить их: «Будешь действовать от имени партии».- «Я же только комсомолец».- «Комсомол - первый помощник партии. Так что - действуй!» До этого политрук приглядывался ко мне и однажды вызвал для разговора.

- Когда стал комсомольцем, номер билета? - спросил почти в упор. Я ответил в такой же отрывистой, лаконичной манере:

- Одиннадцатого апреля тридцать девятого. Пятьсот тридцать ноль пятьсот двадцать два.

- Помнишь! - одобрительно кивнул ротный. Тут же выдал серию новых вопросов:

- Сколько классов кончил, какие отметки были по истории, по литературе, по военному делу, какие значки получил?

- Девять,- отвечал я.- Отлично. Отлично. Отлично. «ГТО», «Ворошиловский стрелок», «ПВХО».

- А по математике, как соображаю, на «посредственно» учился?

- В пятом классе даже переэкзаменовку на осень имел.

Мы оба рассмеялись, и политрук признался, что тоже не силен в математике, рассказал, что был до войны секретарем райкома комсомола в Сталинграде и на этой работе обрел манеру задавать вопросы залпом.

- Если человек не тушуется и все запоминает, не заискивает и не теряет чувства юмора - значит, толк из него будет.

Я рассказал о Грише Иваненкове. Дудаков слушал внимательно о незнакомом сотоварище. Вообще я увидел: политрук, как и Гриша, обладает талантом быть внимательным к человеку. На войне это особенно ценное качество: люди раскрываются до конца. Я понимал уже, что уметь слушать для политработника не менее важно умения говорить.

- Хочу, Щедров, назначить тебя замполитом - заместителем политрука роты,- сказал Дудаков.

Я молчал, думал: да мне только восемнадцать!…

- Какие у замполита права? - продолжал политрук.- Да такие же, как у каждого из бойцов. Обязанности? Их много. Главная - в атаку подниматься первым, прежде всех красноармейцев. Во всем остальном быть для них примером - в бою, в учении, на марше, на отдыхе. Все ясно? Приступай к исполнению новых обязанностей.

Мне почти все было неясно, но я сказал: «Есть!» и повернулся по-уставному через левое плечо. В армии выполняется любой приказ, тем более в нынешней обстановке у нас на юге: бои кипят в донских степях, на Сталинградском и Кавказском направлениях. Суровый приказ Верховного главнокомандующего № 227 потребовал любой ценой остановить врага. Любой ценой!

…Подбегаю к политруку и замираю, стукнув прикладом о землю. Докладываю: явился.

- Отдыхать будем после войны, замполит,- говорит ротный, придирчиво оглядев мою солдатскую заправочку: если не сделал замечания, значит, все в порядке.- Вот тебе газеты, проведи по этим материалам политбеседу на тему: «Ни шагу назад!» Подготовься, составь план и приходи с ним ко мне на утверждение. Роту поднимем в шесть, а в семь ноль-ноль проведешь беседу.- И уже другим, приятельским тоном добавляет; - Юра, знаю, что ты помначкар [2] и вторые сутки без сна, но - война, и я тебе на должности замполита не обещал легкой жизни.