Мы - псковские!

Этот уникальный памятник архитектуры до сих пор стоит, удивляя своей монументальностью и несокрушимой прочностью. Отступая из Пскова, фашисты пытались взорвать Поганкины палаты, но зря затратили уйму взрывчатки: здание устояло, а частичные повреждения устранены. Правда, свое черное дело немцы сделали: разграбили и уничтожили ценнейшие коллекции, экспонаты и книги располагавшегося в Поганкиных палатах музея, и это злодеяние нанесло труднопоправимый вред изучению древней Псковщины. Однако создатель и руководитель музея Иван Николаевич Ларионов вновь заполнил Поганкины палаты интересными экспонатами. Впрочем, о Ларионове — в следующей главе.

ДВА ПОДВИЖНИКА

Люди, целиком отдавшиеся одной страсти, редко проходят жизненный путь гладко. Спокойная жизнь — это равнодушие ко всему, кроме своего биологического существования, она избегает и боится страстей, предпочитая компромиссы: выросла стена — обойди стороной, не лезь против течения и не разбивай локти об острые углы. Живи так — и никто не скажет про тебя плохого слова, никто тебя не обидит: от бенгальского огня никому не бывает ни холодно, ни жарко.

Но жизни, как и тесту, нужны дрожжи — страстные, одержимые люди, которые ради любимого дела способны презреть материальное благополучие, люди высокой цели и высоких устремлений. Такие люди — двигатели прогресса, без них колеса жизни вращались бы на холостом ходу.

Принадлежать к числу подвижников — нелегкая, но завидная участь.

Гражданин Пскова - душой и телом

Ларионову скоро семьдесят пять лет. Когда он появляется на улице, ему кланяется весь Псков. Ему кланяются школьники и студенты педагогического института, рабочие и домохозяйки, учителя и партийные работники — все псковичи, благодарные Ивану Николаевичу за его возвышенную любовь и дела.

Много ли пенсионеров могут гордиться таким к себе отношением? А между тем Ларионов пережил глубочайшую жизненную травму. Ему было суждено долгие годы собирать по крохам огромное духовное богатство и сразу потерять все.

Банкир, потерявший свое состояние, предпочитает пустить в лоб пулю; владелец «незримой коллекции» Стефана Цвейга, бесценные гравюры которого превратились в листы чистой бумаги, угас от отчаяния.

Иван Николаевич Ларионов, засучив рукава, начал все сначала.

Пскову Ларионов отдал себя раз и навсегда. Мало сказать, что он знает здесь каждую пядь земли, знает, что под ней было, что есть и что будет. Он любит каждый псковский камень, каждый дом, всю неповторимую атмосферу своего города. Он любит Псков, как старый моряк океан — без фразы и позы, но той любовью, которая может закончиться только вместе с жизнью, вложенной в Псков без остатка.

Еще до революции молодой историк Ларионов увлекся прошлым своего города, рылся в архивах, изучал летописи и собирал «легенды озера Чудского». Сейчас ему самому трудно сказать, думал ли он, что увлечение перейдет в страсть, станет делом его жизни. Но произошло именно так, и по-настоящему изучать прошлое Ларионов начал тогда, когда, казалось, думали только о настоящем и будущем: в годы гражданской войны. В Псков тогда приехал нарком Луначарский, крупнейший знаток и ценитель искусства. Он угадал в Ларионове фанатика — а в то время жизнь делали только люди, фанатично верящие в свое дело, — способного ради спасения картины броситься в огонь, и не ошибся. Молодой Ларионов получил мандат уполномоченного по охране памятников, объединил вокруг себя группу энтузиастов и принялся за работу.

Из тайников опустевших помещичьих домов он вытаскивал картины крупных мастеров, рылся на чердаках, буквально из печей выхватывал уже начинавшие тлеть старинные книги, в груде монастырской рухляди разыскивал рукописи и древние иконы. Трудно даже перечислить богатства, спасенные в те годы Ларионовым и его друзьями. Мраморный барельеф знаменитого итальянского скульптора эпохи Возрождения Андреа Верроккио он выкопал из тайника, вместе с пограничниками участвовал в операциях по задержке контрабандистов, пытавшихся переправить за границу произведения искусства; на базаре в Порхове купил за три рубля мраморную работу неизвестного римского скульптора I века нашей эры, и за пять рублей — этюд Репина «Улица в Тифлисе». Из самых глухих уголков области, имея ориентиром лишь догадку, Ларионов спасал полотна Саврасова, Тропинина, Брюллова, Айвазовского, Маковского и других корифеев живописи.

Это была тяжелая и опасная работа, за которую Ларионов не раз мог поплатиться жизнью. Был случай, когда она уже висела на волоске. Отступающие из Пскова бандиты Булак-Балаховича вытащили во двор древние рукописи и облили их керосином. Пользуясь минутной заминкой, Ларионов с товарищем успели унести рукописи и спасли их от неминуемого уничтожения.