Мы родились и жили на Урале–реке... (СИ)

будущим. Каждый новый день начинался с поисков ответов на одни и те

же вопросы: от « Что в городе ? Все ли живы ?» до «Что будем есть ?

Можно ли выйти на улицу, чтоб поискать хлеба или рыбы ? Но где теперь

их найдешь?». Выручали смекалка и хитрость деда и поддержка

родственников и приятелей, которые сумели кое-что припрятать в своих

тайных погребах и дальних базах.

Непонятная обстановка в городе тяжело влияла на настроение и

поведение возвратившихся сынов. Каждый пытался найти, но не находил

свое дело.. Общая, серьезная работа, которая раньше объединяла всех в

дружную семью, не находилась. У старших братьев крепло желание

отделиться. Теснота, ставшая невыносимой после женитьбы Ивана и

Поликарпа, раздражала младших и невольно рождала тяжелые,

бессмысленные споры и ссоры между всеми. Никто не знал, что можно

ждать через день-два. Неопределенное будущее рождало чувство

беспокойства и страха в душах обитателей дома на Сызранской улице.

Кажется, только мои будущие родители вели себя спокойнее, чем другие

члены семьи: они жили заботами о своей маленькой дочке, думали о

прибавлении в их семье и не обращали внимания на шумные разговоры,

споры в доме.

...В начале 1921г. неожиданно объявился Поликарп. Его, тяжело

раненого, больного, вместе с группой пленных казаков, красный конвой

доставил с юга области в Уральск. Родственники узнали о Пиле случайно.

Старый знакомый Петр Астраханкин сказал деду, что его старший сын уже

давно днюет и ночует в лагере на Большой. Оказывается, смелый

«искатель приключений» вместе со своей сотней отступал к морю.

Видимо, решил бежать в чужие края вместе с атаманом. Уральцев

65

преследовали и красные, и степняки. Родная земля от Лбищенска до форта

Александровска превратилась в одно большое кладбище: тысячи казаков

погибли от пуль и снарядов, скончались от тифа и холеры, от голода и

морозов. Поликарпу повезло: сначала был легко ранен, затем заболел, но

смерть прошла стороной. Беспомощный, еще не до конца оправившийся

после холеры, он попал в плен. В городском лагере чекисты усиленно

допрашивали казака несколько недель. Но никаких «тайных сведений»

Поликарп не мог сообщить. Его решили отпустить: пленник вновь тяжело

заболел и будущих «строгих» (можно сказать: жестоких ) допросов не

выдержал бы. Впрочем, «лишний» труп чекистов совершенно не

беспокоил и не интересовал.

Слабый, больной старший сын прожил в родном доме около двух

месяцев. Он чувствовал себя по-настоящему счастливым и спокойным

лишь тогда, когда разговаривал с женой и смотрел на маленькую Катеньку,

родившуюся в его отсутствие. Родители и братья старались не беспокоить

Пилю ненужными разговорами-расспросами о пережитом на юге.

Его смерть стала первой тяжелой семейной потерей.. И мрачным

сигналом-предупреждением будущих испытаний и потрясений.

18

Беспокойство и страхи гражданской войны долгое время не оставляли

казачьи семьи. Жизнь в Уральске по-прежнему оставалась тревожной,

неустроенной. После трагических испытаний город заметно изменился. Не

в лучшую сторону: в его центре – свежие пустыри, груды разбитых

кирпичей и ржавого металла, разрушенные и пустые дома (местные

«капиталисты» бежали за границу или в большие российские города),

безлюдные улицы, заросшие грязной травой и покрытые серой пылью -

таким стал мой родной город. Никто не гнал коров в табун за Чаган (их

осталось мало в хозяйствах), мост через реку красные разрушили во время

войны, опасаясь наступления казаков.

Ночью на темных улицах по-прежнему гремели выстрелы и

слышались крики испуганных прохожих. Убийства и грабежи стали

постоянными спутниками местной жизни.. Власти пытались, но не могли

навести серьезный порядок в городе.

Спокойно и уверенно чувствовали себя лишь главные строители

нового общества

С вокзала в город и обратно медленно двигались тяжелые подводы с

грузом,

торопливо

пробегали

конные

пролетки

с

местными

руководителями. Горожан пугали грохочущие грузовые автомашины,

совсем недавно появившиеся на улицах города. За железными

чудовищами тянулись клубы дыма и столбы пыли. «Хозяевами» Уральска

66

были Исполком Горсовета и ревком. В них заседали комиссары из двух

столиц: они, кажется, больше занимались игрой в большую политику и

разбором принципиальных споров между Москвой и Оренбургом, чем

решением вопросов, имеющих практическое значение для жителей города

и края. Советская власть, кажется, надолго пришла в Уральск и станицы.

Но многие казаки по-прежнему не принимали ее, непонятную, чужую,

враждебную их вековым традициям, нравственным и религиозным

взглядам, но изменить что-либо в наступившей жизни, протестовать

против новых порядков не решались.

Весной двадцать второго года власти разрешили казакам брать землю