Мы родом из СССР. Книга 2. В радостях и тревогах…

В 80-е годы в КПСС и в стране было широко известно нашумевшее «дело» председателя контрольной партийной комиссии Краснодарского крайкома КПСС Карнаухова, который за «взятку» решал вопросы и приема в парию, и восстановления в партии исключенных. Другой партийный деятель – секретарь Краснодарского крайкома КПСС Тарада за взятку решал любой «кадровый вопрос», включая и вопросы награждения «нужных» лиц государственными орденами и медалями…

Да разве только этими двумя партийными руководителями творились мерзкие дела, подрывавшие авторитет партийного работника и всей партии. Справедливости ради, надо сказать, что и Тарада, и Карнаухов, и им подобные получили сполна и по Уставу КПСС, и по Уголовному Кодексу СССР.

Увлекся я, однако, этим вопросом. Хотел ведь рассказать только о том, каким трудным и сложным был путь в КПСС для нашего сына. И не только для него…

Согласно Уставу КПСС в партию принимали с 18 лет. Молодежь комсомольского возраста – только через Комсомол.

Коле исполнилось 18 лет в 1975 году, когда он учился на первом курсе МГУ. Был избран секретарем курсового комсомольского бюро, а на старших курсах – секретарем комитета ВЛКСМ философского факультета.

Вопрос о вступлении кандидатом в члены КПСС встал перед Колей уже на втором году обучения. К этому были все основания: школу окончил с золотой медалью; первый университетский курс – тоже отлично; руководил школьной комсомольской организацией; являлся секретарем курсового комсомольского бюро.

Но в партбюро ему тактично объяснили, что вопрос о приеме его кандидатом в члены КПСС может быть рассмотрен только на старших курсах. Причина одна: в партию желают вступить все студенты-комсомольцы, но выделяют в год всего несколько анкет. По этой причине их отдают наиболее отличившимся старшекурсникам, так как для получения ими работы на кафедре марксистско-ленинской философии необходимо быть коммунистами.

Коля продолжал отлично учиться, руководить комсомольской организацией, летом работать в стройотрядах, активно участвовать во всей общественной жизни, и тем самым готовить себя к вступлению в партию.

И вот уже Коля на выпускном курсе. Пишет заявление, получает рекомендации факультетского бюро ВЛКСМ и двух коммунистов, знающих его по учебе и общественной работе. Приходит с этими документами в партийное бюро факультета. А там ему в самой категоричной форме говорят: «Для вашего курса выделена одна анкета, персонально для „Энского“. Оформляйте на него все документы»…

Огорченный Коля тут же рассказал об этом комсомольскому бюро. Весь его состав возмутился, и снова повторно представил кандидатуру Коли и решительно возразил против «Энского», не имеющего никаких оснований для рекомендации его в партию: «Ничем себя не проявил». Но в партбюро ответили ультимативно: «Рекомендуйте „Энского“. Никого другого партбюро принимать не будет…»

Спустя десять лет, когда Коля уже возглавлял краевую коммунистическую организацию, где-то в 1993 году, я рассказал об этом бывшим членам парткома МГУ – профессору Б. С. Хореву и доценту В. Т. Калтахчану – ученым-марксистам РУСО и членам Общественного Объединения «В защиту прав коммунистов». Возмутился, естественно, такими «принципами отбора» студентов в КПСС.

Им «крыть было нечем». Виновато смотрели на меня: «Разве могли мы знать, что произойдет с КПСС, и кем станет Ваш сын». Именно это можно было прочитать в их глазах…

«Потому, – добавил я, – и растаяла в одночасье двадцатимиллионная КПСС, что она состояла в своем большинстве из „энских“».

Конечно, не только поэтому, но «энские» – «горбачевы», «ельцины», «яковлевы» – по такому же принципу, оказались в партии, а потом и во главе её.

За восемь лет учебы и активной комсомольской работы в МГУ Коля так и не был принят в партию. Потребовались еще годы «испытаний», прежде чем он стал коммунистом. На его начавшемся трудовом пути барьеры возникали один за другим.

В Кубанском государственном университете Коле пришлось поработать немного. Год спустя он обратился в партком университета с просьбой рассмотреть вопрос о приеме его кандидатом в члены КПСС. Там отнеслись внимательно и тут же запросили в Советском райкоме КПСС г. Краснодара для него анкету. Но не тут-то было. Секретарь райкома КПСС по идеологии Т. А. Рязанова буквально «встала на дыбы»: «Это за какие заслуги? Он всего год проработал. Пусть проявит себя в деле…» И тут же добавила: «Видимо, отец „нажимает?“» И хотя секретарь парткома пытался разубедить её, она «гнула» свое: «Пришлите мне отца. Я с ним разберусь…»

«Разборка» последовала незамедлительно, чуть ли не в тот же день:

– Что Вы себе позволяете? – набросилась на меня секретарь райкома, едва я переступил порог её кабинета. – Или у Вас сын лучше всех? Другие по много лет ждут своей очереди, а Ваш сын всего год проработал… Прекратите «давление» на партком. Райком не допустит, чтобы Вашего сына «вне очереди» приняли в партию…

Я, конечно, не ожидал такой незаслуженной брани в свой адрес и был обескуражен. Но взял себя в руки и спокойно ответил: