Мы с истекшим сроком годности

Нам принесли наш заказ. Пабеллин криольо представляет собой ассорти из говядины, риса, черных бобов, сыра и жареных бананов. Никогда прежде я не пробовала ничего подобного, блюдо оказалось очень сытным.

Весь вечер мы разговаривали, наслаждались венесуэльской кухней и слушали местных музыкантов, которые играли в соседнем кафе. Шумная столица начала готовиться ко сну, все реже и реже мимо нас проезжали машины, в окнах зданий появились первые огни, а тихий ветерок принес с собой соленый запах с Карибского побережья.

Добравшись до номера, я первым же делом решила позвонить маме и сказать, что у меня все прекрасно и нет причин для беспокойства. Та, как и полагается, задала мне целую кучу вопросов в духе: не прохладно ли в Каракасе, взяла ли я теплые вещи, соблюдаю ли я гигиену.

Как только я и Андреа приняли душ и уже начали готовиться ко сну, мы услышали, как в нашу дверь кто-то стучит.

– Наверное, Фелис решила проверить, готовы ли мы к отбою, – предположила Андреа.

Но когда мы открыли дверь, то оказалось, что наша догадка неверна.

– Томасу плохо! – с тревогой в голосе говорит Брис.

Мысли об усталости и диком желании спать улетучились вмиг, я и Андреа без лишних вопросов направились в номер парней.

– Что с ним? – спрашиваю я.

Томас сидит в кресле, глаза закрыты, рот слегка приоткрыт, руки вяло болтаются по сторонам.

– Понятия не имею. Я пошел в душ и слышу, как он кричит, открываю дверь, а он без сознания.

– Так что ты сразу в медпункт не позвонил?! Джина, иди сообщи об этом Фелис.

Как только я направилась к двери, мы услышали голос Тома.

– Джина, Андреа, подойдите ко мне.

Мы выполняем его просьбу.

– Мне очень плохо, и только вы можете мне помочь, – говорит он тихим голосом, не поднимая веки. – В комоде, в верхнем ящике, лежит мое лекарство, если не трудно, принесите его мне. Прошу.

Андреа открывает ящик, и спустя мгновение выражение ее лица резко изменилось, что меня очень озадачило.

– Вы идиоты! Идиоты, понятно?

Андреа достает бутылку какого-то бордового напитка и не прекращает возмущенно смотреть на Бриса и Тома.

– Нет, ну ладно у этого всего одна извилина, и ему сам Бог велел быть недоразвитым, но ты-то, Брис!

– Андреа, успокойся, это просто невинная шутка, мы хотели поднять вам настроение.

Том в это время заливается хохотом.

– Вы такие наивные, просто жуть.

Я тоже начинаю смеяться. Андреа вначале смотрит на меня с недоумением, но затем и сама подхватывает мой смех.

– Что это? – спрашиваю я.

– Местный ром. – Брис берет бутылку из рук Андреа и начинает открывать ее. – Я так давно не пил спиртного.

– Я думаю, что это не самая лучшая мысль – пить сейчас, нам завтра придется вставать с первыми лучами, – говорит Андреа.

– О, ради великого Хамфри Богарта, давайте хотя бы раз в жизни позволим себе сделать то, что нельзя, но очень хочется. В этом и заключается сущность счастья, вам так не кажется?

– Надо же ты еще не выпил, а уже фонтанируешь философскими мыслями.

– Том прав, – говорит Брис, разливая ром по стаканам, – нам нужно выпить хотя бы за то, что мы все вместе, вдали от центра, и можем хотя бы месяц пожить без предписаний Роуз.

Я долго не решаюсь сделать глоток. Последний раз я пила алкоголь на выпускном, который обернулся для меня инвалидностью. Меня посещает мысль о том, что, снова оступившись, я вновь навлеку на себя жуткие последствия, после которых потеряю тягу к жизни.

– Джина, ты чего не пьешь? – спрашивает Том.

– Алкоголь чуть не погубил меня однажды.

– А меня погубил транспорт, но я все равно продолжаю ездить на автомобилях, Бриса погубил человек, но он не забаррикадировался и продолжает общаться с людьми. Нам уже нечего терять, оттого нам и проще.

Спустя несколько минут мой стакан пустеет, сознание затуманивается, и телом овладевает тепло, что дарят многочисленные химические реакции между кровью и крепким напитком. Я мгновенно расслабляюсь.

– Хамфри Богарт не в «Мальтийском соколе» снимался? – спрашиваю я Тома.

– Именно! Великий фильм с великолепным актером. Сколько в нем энергии и мужества. Ему несомненно шли роли в картинах направления нуар.

– Не думала, что мотогонщикам свойственен снобизм.

– Богарт был тем еще пьяницей, он пил даже на съемках, не понимаю, как можно называть его великим. Человеку дается все: и красивая внешность, и манеры высшего общества и, как ни прискорбно, талант, а он относился к своей жизни как к дешевке, которую можно обменять на ближайшем рынке, – вмешивается Андреа.

– Согласен с Андреа. Я думаю, что звание «великого» заслуживает исключительно Кларк Гейбл.

– Да это просто красивая картинка! От него все с ума сходили, как от Тимбэрлейка, но его талант не сопоставим с Богартом.

– Какой смысл вы видите в том, чтобы оказаться правыми? – говорю я. – Вам приносит удовлетворение установление ярлыков?

– Хорошо, тогда меня интересует твое независимое мнение. Скажи, кто из них тебе больше импонирует? – спрашивает Том.