Мы служили на флоте

Патруль – это сказка, это глоток, казалось навеки потерянной гражданской жизни, так как в увольнение в город отпускали только наших старшин, а курсанты об этом только мечтали. За успехи в боевой и политической подготовке, в качестве поощрения, командир роты меня и ещё одного моряка из нашей роты отправил в гарнизонный наряд «Патруль».

Место несения службы – городской парк в районе танцплощадки. От такого количества очаровательных, милых и улыбающихся девушек кругом шла голова. И когда одна из красавиц томно мне подмигнула и многообещающе поманила за собой – я не смог устоять. Моя крыша начала потихоньку съезжать в сторону, уступая место эмоциям и страсти, что дедушка Фрейд называет подсознательным. В этом порыве плоти, не теряя устойчивого визуального контакта с ленинградской феей, я стал потихоньку стягивать с руки повязку «Патруль», и, наверняка, рванул бы спринтером навстречу этой сказочной сирене, если бы не мозг.

– Стоять! – громом среди ясного неба прогрохотало у меня в ушах, и концовка слова «…ять!» пронизало все тело и дошла до самих пяток. – Ты куда, котяра, лыжи навострил? – последовал вопрос, а за ним следующий. – Ты, сколько лет собрался на флоте служить?

– Ты, кто? – наконец родил изумленный вопрос я.

– Кто, кто? – передразнил меня кто-то неизвестный и тут же враждебно продолжил: – Конь в пальто.

– Всё, – сказал я себе, – бросаю курить! – И стал внимательно изучать только что купленную пачку сигарет «Пётр I» на предмет обнаружения в составе опиатов или другой дури. – Это надо же, так торкнуло, что голоса слышатся и сам с собой стал разговаривать, а выкурил всего лишь одну сигарету. Пора завязывать с куревом.

– Курить ты ближайшие лет 10 точно не бросишь, а говорит с тобой твой собственный Мозг, – отчетливо услышал я.

– Это как? Я думал, что говорить со мной может только внутренний голос, он же совесть, – удивленно и ошарашено промямлил я.

– Ты ещё больший лошара, чем думал я, – злобно прогремел мозг, но дальше продолжил более миролюбиво: – За всем происходящем в твоем теле отвечаю я, твой мозг, и на берегу Финского залива с тобой разговаривал тоже я.

– Слышишь, ты умник! – начал наезжать я на серое вещество, – Чего ты не напрягся и допустил, что я не поступил с первого раза в институт?

– Флот твоя судьба! – безапелляционно заявил мозг и далее продолжил нравоучительно: – Я могу вмешаться только в детали нашей с тобой жизни. Если ты побежишь сейчас за этой очаровательной дочерью Евы – дисбат (дисциплинарный батальон) твой дом родной на ближайшие два года. Потом будешь дослуживать ещё три года, – итого, 5 лет службы.

– А может, я всё-таки сбегаю туда? – заискивающе кивнул я головою в направлении, всё также томно улыбающейся мне красавицы.

– Ты чего? Ты забыл, что тебе нужно туда, где грозно бьются волны о борт боевого корабля?

– А, вдруг, я потону или погибну в неравном бою с империалистами? И другого шанса в жизни не будет? – никак не мог я успокоиться, надеясь всё-таки рвануть навстречу соблазнительнице.

– Ни хрена с тобой не случиться, – злобно ответил мозг, показывая, что я ему уже надоел до чёртиков. – Гарантирую всё с лихвой наверстаешь после дембеля. А в настоящее время твой девиз: «Выйду я на дорогу, положу кое-что в лужу. Пусть оно там замерзнет! Зачем оно мне на флоте 3 года нужно! Конец связи.

II

На фоне этого нервного срыва, связанного с обломом в городском парке, под влиянием влажного балтийского воздуха (постиранные носки реально по двое суток никак не хотели сохнуть, вися под койкой)? и вследствие немереного количества слизанного и съеденного мороженого в патруле, я подцепил абсцесс горла.

Буквально вечером следующего дня я почувствовал, что мне не хватает воздуха. Некая невидимая сила своей жесткой рукой стала потихоньку сжимать мне горло, ограничивая поступление кислорода в организм. Время было вечернее и ближе к ночному.

Дежурный медик, из моряков срочной службы и ветеринарный врач по образованию, специализирующийся на лечении мелкого рогатого скота, типа баранов и козлов, даже не стал смотреть моё горло, а дал только половинку какой-то таблетки и сказал, что больше ничем помочь не может, а доктор будет только утром.

А мне становилось всё хуже и хуже. Старшины роты приняли cоломоново решение: мою койку вынесли поближе к дневальному и наказали дневальным посматривать за мной. Причём один из старшин проинструктировал дневальных, что они должны разбудить дежурного только тогда, когда увидят, что я перестал дышать, или у меня начнут синеть ноги. Дневальные всё были из «Дикой дивизии» и поняли дословно в части касающейся ног.

По неизвестной мне причине дежурный по учебному отряду в ротное помещение не приходил, а может и приходил, видел он меня или нет – я не знаю, а спас меня мой командир роты.