Мы убили их в понедельник

Ма Шелдер владела двадцатью коттеджами, похожими на ящики, и сдавала их в наем. Расстояние между домиками было как раз достаточным для того, чтобы между ними можно было втиснуть автомобиль. Коттеджи были выцветшего желтого цвета, с облупившейся оранжевой отделкой и зеленой битумной крышей, с маленькими крытыми крылечками впереди. Ма жила в одном из коттеджей, большего размера и ближе к дороге. Все ландшафтные работы сводились к тому, что время от времени нанимали человека, чтобы срезать все, что чересчур разрослось. В свое время Ма танцевала в барах трех континентов и сорока из сорока восьми штатов. Она воспитала четверых детей, но все они уже умерли. В семьдесят лет она весила двести фунтов, презирала человечество, проводила почти все свое время, уставившись в телевизор, имела больше двадцати восьми тысяч долларов на своем счету и была однозначно настроена дожить до девяноста.

В три часа пополудни в понедельник Майк Роденски в фургоне, позаимствованном у Мэри, остановился у коттеджей Ма Шелдер. Он вышел и постоял немного на белом песке, глядя на солнце, потом осмотрелся вокруг и зашагал к двойному ряду коттеджей. Маленькие крылечки были пусты. Разболтанный старик в обвисших шортах, с грудью коричневой, как сырой кофе, вышел из-за одного из коттеджей.

— Прошу прощения, сэр.

— Да? — Он остановился и с раздражением взглянул на Майка.

— Я ищу женщину по фамилии Роули.

— Мне это ничего не говорит.

— Она живет с парнем, которого зовут Птичка.

— А, эти. Конечно. — Он почесал выгоревший пух на груди, повернулся и указал пальцем: — Машина там. Номер 5. Так что они или там, или в баре у Рэда. Вы из полиции?

— Нет.

— А я надеялся, что да.

— Почему?

— Их приятель?

— Нет.

Старик еще раз взглянул в сторону номера 5 и понизил голос. В его речи чувствовался нью-хэмпширский акцент.

— Бесполезно притворяться, что здесь у нас благородный Дом Паркеров. Ма плевала на то, кому сдавать коттеджи, лишь бы все было заполнено. Эта парочка, у них не хватает чувства элементарного приличия — даже не делают вида, что они женаты. Не то чтобы я был ханжой, молодой человек. Я девять раз объехал вокруг всего мира и видел такое, чего вам и не снилось. Лет тридцать-сорок назад я был самым лихим парнем. По мне, так пусть занимаются этим прямо здесь в открытую и машут флагами, и для меня это будет значить не больше, чем если бы они были парой эрделей. Но здесь есть кое-кто, кого легко огорчить. А этим двоим, им настолько на всех плевать, что они даже не делают вид, будто женаты законным браком. И то, что он все время сдает ее в наем, сутенерствует, это тоже выглядит не больно хорошо. Когда я спросил про полицию, я думал о двух вещах, молодой человек. Или же кто-то возмутился достаточно громко, чтобы полиция решила этим заняться, или, подумал я, может быть, легавые идут за ними по следу. У них именно такой вид — будто за ними всегда погоня. Но раз вы не закон и не их приятель, то, думаю, вы пришли сюда как клиент, а если это так, то я наговорил чертовски много, но нисколько об этом не жалею.

— Я не клиент, дружище.

— Погляжу я на вас, вы не собираетесь рассказывать, какие у вас могут быть дела с этой парочкой, как бы я ни старался это выяснить. Так что я просто даром трачу время, свое и ваше… Если их там нет, попробуйте заглянуть к Рэду.

Майк медленно пошел к номеру 5; было жарко и очень тихо. Пятилетний «меркьюри» был припаркован около коттеджа. Ветровое стекло треснуло, корпус начал ржаветь. Когда-то его покрасили зеленой краской. Всем своим видом он говорил о долгих и пыльных переездах, о сотнях тысяч миль, преодолеваемых с большой скоростью в неопределенном направлении.

Майк оперся о внешнюю дверь маленького крылечка. Внутренняя дверь была открыта. Он мог заглянуть в комнату, где луч солнца играл на помятом соломенном ковре, валялось грязное смятое розовое полотенце, бутылки колы, какие-то тряпки. Он пошел обратно и посмотрел на машину. Порванная обивка. Пластиковая куколка в соломенной юбке, свисающая с козырька от солнца. Оклахомские номера. Лысые шины. Комиксы, брошенные кучей на заднем сиденье.

Машина внезапно вызвала у него острое ощущение. Предчувствие несчастья. Ему показалось, что он видел эту машину много раз. Он писал о дорожных происшествиях. Они видел такие машины раньше: искореженные, охваченные пламенем и заляпанные кровью. Это были машины-бродяги, машины «двадцать четыре часа в сутки», несущиеся, словно бомбы, сквозь мирные рассветы, направляющиеся к месту неизбежного рандеву со столбом, деревом, грузовиком, стеной.

Он вернулся к своему фургону, увидел, что заведение Рэда находится так близко, что нет смысла ехать. Он прошел мимо магазина разных разностей, где увесистый мужчина с рябым лицом раскладывал на стойке вечерние газеты: «Джорнал-Рекорд» из Равенны, «Новости» из Сарасоты. «БЕРЛИНСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ ЗАТЯГИВАЕТСЯ… ПЯТЕРО ПОГИБЛИ В КАТАСТРОФЕ В АРКАДИИ… ТОРНАДО НЕСУТСЯ ПО КАНЗАСУ… СТРОИТЕЛЬСТВО В ВЕНИСЕ ВСТРЕЧАЕТ ОТПОР… ЯХТА НА МЕЛИ В БОЛЬШОМ ПРОЛИВЕ…»