Мы умели верить

– Мне будет нулевая польза, если я протестируюсь сейчас. Ты понимаешь? – он кричал, чтобы Чарли слышал его. – Нужно три месяца для полной уверенности. Нужно ждать три месяца после последнего контакта.

– Но тебе может полегчать, – сказала она неуверенно.

Когда у них был секс последний раз? Был минет в субботу, но когда последний раз Чарли доходил до того, чтобы снять штаны, позволить Йелю расстегнуть его ремень? Боже, он не делал этого с Нового года. В этом Йель должен был отдать ему должное. Он снова и снова его отталкивал. Но до этого – да. На Рождество и после. И одному Богу известно, когда он спал с Джулианом, сколько раз, за сколько недель или лет.

Он прокричал, достаточно близко к двери, чтобы чувствовать лицом свое дыхание.

– Как давно у тебя это, Чарли? Ты поэтому так параноил? Потому что, блядь, смотрелся в зеркало?

– Милый, хватит, – сказала Тереза.

Он не должен был говорить такое перед ней, но ему было все равно.

– Ты мог бы хотя бы потрахаться с Тедди! – выкрикнул Йель. – Он не болен!

Что-то ударилось о дверь.

– Йель, хватит, – сказала Тереза.

И он был вынужден послушать ее. Ее сын умирал. Чарли умирал. Он снова сполз на пол и засунул голову между колен. Ему захотелось опять встать и пинать мебель, но нет, он останется сидеть и будет медленно дышать.

Это не он был в беде, во всяком случае, пока.

Когда они тестировались вместе, весной, Йель думал, что, если они окажутся инфицированы, они обнимутся и разрыдаются, а потом пойдут в какой-нибудь ресторан, и закажут кучу еды, и будут шутить, что теперь разжиреют, и закажут бутылку дорогущего вина, и будет жуткая ночь, но они прошли бы через это вместе. Перед тестированием они были вместе на психотерапии у доктора Винсента.

– Давайте обсудим, что будет означать для вас положительный диагноз, – сказал он.

И он объяснил, что такие вещи воспринимаются лучше, если ты заранее прорабатываешь свою реакцию, свои варианты, заблаговременно и на ясную голову.

– К кому вы обратитесь за поддержкой? – спросил он.

И они указали друг на друга.

– И у нас круг близких друзей, – сказал Чарли. – И моя мать.

Йель почувствовал, как все эти люди отпадают от него, точно шелуха. Если у него не будет Чарли, то не будет и Терезы. И все его друзья были в первую очередь друзьями Чарли. А теперь он был почти уверен, что потерял Чарли. Очевидно, Чарли предпочел ему Джулиана. И кто знает, что еще было у Чарли на уме.

Он взял сумку, с которой пришел, и засунул в нее бутылку скотча из буфета. Поцеловал Терезу – мимо лица, чиркнул по уху – и сказал:

– Мне так жаль, – сказал он. – Это не я с ним сделал.

– Я знаю, – сказала она.

И вот он на улице и не представляет, куда идти. Он забрел к «Малышу Джиму» и сел за стойку, уставившись на ряды бутылок, и стал пить водку с тониками, потому что на них была скидка. Он мог бы стучать стопками о стойку, если хотел бы подвигать руками, но он не хотел. Несмотря на скачущий пульс и бесполезные первичные сигналы, побуждавшие его залезть на дерево повыше для надежности. На большом экране показывали порно: парень робко подглядывал из-за стены душевой, как двое мужчин занимались сексом. Камера перескакивала с парочки на лицо вуайериста. Он не собирался присоединяться к ним. Это было не такое кино. Йель смотрел и ничего не чувствовал. Точнее, ничего кроме того, что уже чувствовал и до этого: тошноту, онемение. Он сидел и рвал на волокна пластиковую соломинку.

Никто его не беспокоил. По нему, несомненно, было видно, что с ним что-то не так.

Больше всего его угнетала не измена. Он проговаривал это, мысленно, в свой стакан, думал это на тающие кубики льда. И дело было не только в болезни, в возможности заражения, хотя это было важно. Но что грызло его сердце в данный момент, так это мысль о том, до какой степени он покорился Чарли. Ради него он всячески обуздывал себя, а тем временем Чарли за его спиной гнал во весь опор. Больше всего он чувствовал себя дураком.

Когда он вышел на улицу, уже стемнело, хотя клиника могла быть еще открыта. Но к чему утруждать себя прямо сейчас? Ему придется ждать три месяца. Нет, три месяца минус… сегодня было шестнадцатое. Три месяца от Нового года. Значит, до конца марта? Он не мог осилить математику. Антитела могли проявиться быстрее, но это не особо обнадеживало. Его ожидал либо отрицательный анализ и дальнейший трепет в чистилище, либо смертный приговор. Он подумал о том, чтобы пойти в галерею и лечь спать на полу. Но охрана его не поймет. Он подумал о Терренсе, который вернулся домой после больницы. Кто-то по-любому должен быть у Терренса. Он мог бы стать тем, кто о нем позаботится.

Он дошел до Мелроуза и позвонил в дверной звонок. И тут же с досадой подумал, что Терренсу придется вставать, чтобы открыть ему. Они ведь не были лучшими друзьями или кем-то еще. Он был ближе с Нико. У него не было права на энергоресурсы Терренса. Он уже хотел уйти, когда Терренс сказал «привет».

– Можешь подняться, Йель, но скажу честно. Пахнет как в сортире.