Мы упадем первым снегом

– Если бы ты знала, как я вожу, ты бы так не говорила.

– Мне все равно, мальчик, только выведи ее на лед вовремя, – Полли кладет трубку.

– Мы едем на Skate America, – понимаю я. Сейчас столько всего происходит, что я едва успеваю за всем следить.

– Конечно, едем. Неужели ты думаешь, что я допущу, чтобы твое выступление осталось незамеченным? Ты сумасшедшая, Пейсли, сумасшедшая.

– Мы в жизни не успеем доехать, – повторяю я слова Полли. Нокс закатывает глаза. – Ненавижу эту фразу. «В жизни не успеем». Я тебя умоляю. Мы же Пейсли и Нокс, уже забыла? Мы справимся со всем.

И затем Нокс давит на газ. Он едет так быстро, что другие машины кажутся просто размытыми цветными кляксами, проносящимися мимо, до того момента, как мы въезжаем в Лас-Вегас. Все вокруг яркое, красочное, мне хотелось бы осмотреться, но у меня нет времени. Мы забегаем в здание с моей спортивной сумкой. У нас уходит целая вечность на то, чтобы сориентироваться, кажется, что мы прошли сто три коридора, потому что я никогда здесь раньше не была и понятия не имею, где находится зона разминки. Наконец, мы доходим до двери, за которой слышен гул голосов. Нокс распахивает ее, толкает меня внутрь, и как только я вижу толпу фигуристок, одетых в платья или тренировочные костюмы, с моих плеч словно сваливается тяжкий груз. Мы не ошиблись. Это зал для фигуристов. Одни отрабатывают программу на полу, другие разминаются на велотренажере, но у меня на это нет времени. Мы с Ноксом мчимся через всю зону, пока не добегаем до черных штор, за которыми находится каток. Я в панике оглядываюсь в поисках Полли и остальных, но тут слышу зрителей, слышу голос комментатора, который снова и снова называет мое имя.

Мои ботинки впечатываются в пол, и Нокс врезается в меня.

– Я опоздала, – шепчу я. – Я не успею.

– Хватит это повторять. Перестань. Переодевайся. Давай, быстрее, быстрее.

Мы вываливаем все содержимое моей спортивной сумки, пока я не нахожу платье для произвольной программы, которое подарила мне Гвен. Мой пульс бьется в два, а то и в три раза быстрее, пока я влезаю в колготки, а Нокс натягивает на меня платье через голову. Я завязываю самый нелепый пучок, который когда-либо делала, но одновременно он самый красивый, потому что я его никогда не забуду.

– Кажется, меня сейчас стошнит.

Нокс закалывает мне выбившиеся пряди:

– Хорошо. Но не сейчас. Сейчас ты выступишь, Пейсли, хорошо?

– Хорошо.

Он берет мое лицо в обе руки, смотрит мне прямо в глаза и говорит:

– Покажи им, снежная принцесса.

Из динамиков снова раздается мое имя. Мне становится то жарко, то холодно, то холодно, то жарко. Я беру коньки и бегу через холл, бегу так, как никогда в жизни не бежала, мимо черных штор, и вдруг меня ослепляет свет, много света, и люди, много людей. Я оказываюсь на площадке перед льдом, где фигуристы выходят на каток. Здесь полно прессы, и теперь репортеры поднимают глаза от камер и таращатся на меня широко раскрытыми глазами. Я размахиваю руками, чтобы комментатор, сидящий за длинным судейским столом, увидел, что я здесь, и не дисквалифицировал меня. Я не знаю, где Полли, не знаю, где Гвен, Леви, Эрин и Харпер, но где-то здесь, за кулисами, они ждут, смотрят на меня и улыбаются, пока я завязываю коньки и еду по льду прямо в центр, прямо под большой логотип Skate America.

Я принимаю исходное положение. Вокруг царит гробовая тишина. Я тяжело дышу, но никто меня не слышит, потому что зал огромный, просто огромный. И пока я стою в исходной позиции, скрестив ноги, вытянув руки и опустив голову, я думаю: «Это мой звездный час».

Начинается музыка. Голос Эда Ширана разносится над сотнями голов. По коже бегут мурашки. Я никогда не чувствовала себя настолько собранной, как сейчас, когда делаю первый шаг своей программы. В эту секунду я знаю, что все пройдет безупречно. Просто знаю, потому что в голове у меня ясно. Я свободна.

Я катаюсь.

Я танцую.

Я люблю и я живу.

Послесловие

«Сама напрашивалась».

«Не ломайся, все пройдет быстро».

«Сама виновата, одеваешься как проститутка».

«Ты это заслужила».

Подобные фразы – лишь четыре из многих, с которыми сталкиваются жертвы сексуального насилия, когда им приходится терпеть издевательства, причиняющие не только физическую, но и психологическую боль, причем еще долгое время после пережитого.

Ежегодно в Германии регистрируется более десяти тысяч случаев изнасилования или преступлений сексуального характера, что, безусловно, не составляет и малой доли от числа незарегистрированных случаев.