Мы упадем первым снегом

Я пытаюсь отстраниться от нее и сделать шаг назад, но у Харпер крепкая хватка. Только когда я убираю ее руки со своих бедер, мне удается освободиться от ее объятий, похожих на удавку.

– Привет, – Харпер улыбается во весь рот, заправляет прядь своих рыжих волос за ухо и так выразительно хлопает накладными ресницами, что я опасаюсь, как бы они не отвалились. – Рада тебя видеть. Я… я звонила тебе.

– Да-а-а… – на самом деле она не просто позвонила мне один раз, а устроила целый телефонный террор. Я знаю, что должен был ей сказать, что наша связь была разовой. Ничего серьезного. Но, честно говоря, я надеялся, что она поймет намек, если я не буду отвечать на звонки.

Я натягиваю извиняющуюся улыбку и чешу затылок:

– Харпер… Насчет нас, в общем… Прости. Правда. Но у нас ничего не получится.

Ой. Я буквально вижу, как сильно задели ее мои слова. Она кривится, как будто я дал ей сильную пощечину.

– Ты воспользовался мной, – говорит она. Я слышу, как она старается говорить спокойно, чтобы сохранить видимость самообладания. – Ради секса.

– Нет, ты… – я замолкаю, потому что, в общем-то, она права. Пусть я не хочу считать себя таким человеком, но я должен признаться себе, что поступил именно так. И мне на это наплевать. Я мог бы конечно обойтись и без секса. Но я был пьян, и она была рядом, а потом… ну, одно вылилось в другое. Сейчас я даже не помню, как прошла ночь. Помню только, что у нас был секс, но каким он был? Понятия не имею. Господи, какой же я ублюдок.

– Да. Воспользовался. Прости, Харпер.

Кожа вокруг ее глаз краснеет. Мне ясно, что она изо всех сил пытается сдержать слезы, чтобы я не видел, как она плачет. Она ненадолго отворачивается и смотрит в другую сторону, вероятно, чтобы собраться с мыслями, а затем снова смотрит на меня.

– И я еще считала, что что-то в тебе разглядела. Я в самом деле верила, что в тебе есть нечто большее, чем то, что говорят о тебе девушки. Очевидно, я ошибалась. Но позволь мне прояснить тебе одну вещь, Нокс, – она подходит на шаг ближе. Когда она заговаривает, ее голос становится угрюмым. – Я ухожу. Ты для меня – история. Но не потому, что ты победил или ранил меня, а потому, что твоя гребаная задница не стоит и секунды моего времени.

Последним изящным жестом она поднимает подбородок, поворачивается и уходит. Некоторое время я смотрю ей вслед. Не то чтобы мне было наплевать на ее чувства. Мы раньше были одной компанией: Ариа, Уайетт, Гвен, Харпер и я. Мы провели полжизни вместе, пока не случилась вся эта история с Арией и Уайеттом. Я знаю, что Харпер сильная. Но где-то под ее твердой раковиной скрывается нежное сердце. К сожалению, я также уверен, что я не тот человек, который должен ее раскрыть. Не тот, для кого это сердце предназначено. Может, она хотела, чтобы я стал тем единственным, но… черт, я же скотина. Сплошное разочарование. Я не могу даже стоять рядом с фигуристкой, чтобы не испытывать это гнетущее чувство, которое захватывает меня и тянет за собой. Туда, где темно. Где крики громче всего. Там, где на меня наваливается неприкрытый страх, вызывает мурашки на коже и заставляет меня снова почувствовать себя мальчишкой, беспомощным и испуганным.

Ноги несут меня вперед, но я этого даже не замечаю. Я оставляю машину у подножия трассы, а сам кладу сноуборд, шлем и очки в багажник и иду пешком в центр Аспена. Меня охватывает оцепенение, пока я бреду по заснеженным улицам и наконец добираюсь до чугунных ворот. По бокам от них сидят два каменных ворона, их бдительные взоры устремлены вдаль. Сердце бешено колотится, когда я кладу руку на изящную ручку и вхожу на кладбище.

Каждый раз, когда я чувствую под ногами мерзлую землю этого места, у меня возникает ощущение, что вокруг меня витают бессчетные заблудшие души и шепчут мне на ухо, что меня здесь быть не должно, что мне здесь не место. Тем не менее я иду дальше, шаг за шагом по заснеженным проходам, где за одним надгробием следует другое. Вдалеке пронзительно кричит сова.

Наконец я останавливаюсь. Холодный воздух наполняет мои легкие, когда я начинаю тяжело дышать. Даже спустя столько лет мне все еще тяжело сюда приходить. Это больно. Как будто сердце мучительно медленно разрывают на мелкие, хрупкие кусочки, которые невозможно собрать обратно.

Слезы застилают мне глаза, я падаю на колени и протягиваю руку, чтобы смахнуть с надгробного камня налипший снег. Я тяжело сглатываю, когда на глаза попадается имя моей мамы. Элайза Винтерботтом. На мгновение мой взгляд останавливается на букве «З», нижний штрих которой слегка выцвел.

– Мне тебя не хватает, мама, – мой голос дрожит. Мне стыдно, что я даже не принес цветов. – Мне тебя так не хватает.

Меня окутывает тишина, а я так жажду ответа. Ответа, которого, я знаю, никогда не будет. Медленно опускаюсь на землю, обхватывая руками колени.

– Она такая же, как ты, мама, – шепчу я. – Она такая же, как ты, и это сводит меня с ума. Каждый раз я жду, что рядом с ней мне станет плохо, что я услышу… крики, но… но их просто нет. Я хочу держаться от нее подальше, но это так трудно.