Мы упадем первым снегом

Я задыхаюсь. По щекам текут слезы. Я вытираю лицо перчатками и качаю головой. С волос сыпется снег. Какое-то время я молчу, мой взгляд прикован к маминому имени.

– Прошел еще один год. Шестнадцатое декабря. Сегодня десять лет, – бормочу я в какой-то момент, так тихо, что едва слышу себя. – Еще один год, а я до сих пор чувствую себя виноватым. Прости меня, мама. Прости, что ты умерла из-за меня.

Не могу выкинуть тебя из головы Нокс

Обратно по кладбищу я иду как будто сам не свой. Я чувствую себя одиноким и покинутым в этом городе, который я так любил до того, как он вздумал приютить у себя смерть.

Засунув руки в карманы куртки, я оставляю кладбище позади и сворачиваю направо, на улицу, ведущую в центр города. Навстречу мне едет одна из карет Уильяма, на которой сидит девушка, помогающая ему в конюшне. Она улыбается и поднимает руку в знак приветствия, проезжая мимо меня с туристами в карете.

Я останавливаюсь у колокольни. Там стоит Духовная Сьюзан, учительница танцев в Аспене, одетая в костюм пингвина, как и группа детей у нее за спиной. Она одаривает меня улыбкой, заметив меня, а затем указывает на нашего уличного музыканта Вона. Он кивает, бренчит на гитаре и начинает петь «Маленького барабанщика». Я присоединяюсь к толпе горожан, которые с сияющими глазами наслаждаются представлением. Духовная Сьюзан – талантливая танцовщица, ее движения элегантны и невесомы, как жидкий шелк, а дети при этом стараются изо всех сил. Вот играет первое «Па-рум-пум-пум-пум», дети поворачивают головы в такт, вправо, влево, вправо, влево, когда малыш с длинным открытым клювом, обрамляющим все его лицо, цепляется за тиару королевы пингвинов. Она пытается отцепить его клюв локтем, а он начинает реветь, и весь строй сбивается. И только Духовная Сьюзан в своей стихии: ее веки тяжелы, а движения полны страсти, как будто эта рыночная площадь со старинной колокольней – ее личный Бродвей. Сцена настолько смешная, что я громко смеюсь, когда кто-то пихает меня локтем. Я поворачиваю голову и вижу нашу старую Патрицию – пекаря из булочной. Ее водянисто-голубые глаза впиваются в меня, а морщинистый подбородок кивает вправо. Проследив за ее взглядом, я замечаю сестру Уайетта, Камилу. Она стоит на краю площади, скрестив руки на груди, и наблюдает за представлением.

– Жаль, что она больше не танцует, – говорит Патриция. – У нее так хорошо получалось.

– Да, – отвечаю я, не отрывая взгляда от Камилы. – Именно так.

Несколько прядей падают Патриции на лоб, когда она со вздохом качает головой.

– Кошмар, что пережили дети Лопесов после ухода их мамы Инес, – ее впалые губы складываются в тонкую линию. – И ты тоже, – она бросает на меня быстрый косой взгляд. – Прекращайте уже с этой ерундой, Нокс. Не сдавайтесь. Жизнь – слишком ценная штука.

Снова на мою грудь давит тяжесть. Я рассеянно поглаживаю ее, как будто так можно ее убрать. Мой взгляд переходит от Камилы к Духовной Сьюзан и ее пингвинам, которые вернули строй и теперь танцуют в нужном ритме.

– Может быть, когда-нибудь станет легче, – тихо говорю я. Патриция кивает:

– Обязательно, сынок.

Она протягивает свою тонкую хрупкую ручку и гладит меня по голове. Она так делала, когда я был совсем крохой, и почему-то этот жест вызывает во мне теплое чувство, которое снимает внутреннее напряжение. – Так и будет, если ты позволишь.

Когда я прихожу домой, папа сидит за обеденным столом. Он роется в каких-то документах и поднимает глаза, только когда я вхожу. Они у него красные. Этот день для него особенно тяжелый.

На его лбу пролегают глубокие морщины:

– Я даже не слышал, как подъехала твоя машина.

– Она у подножия Аспенского нагорья, – отвечаю я. – Мне хотелось пройтись пешком.

Взгляд отца задерживается на мне чуть дольше, чем следовало:

– Понимаю.

Я киваю на его бумаги:

– Тебе помочь?

Он вздыхает, собирает бумаги и кладет их в общую стопку:

– Нет, спасибо. Но, честно говоря, ты мог бы сделать мне одолжение другого рода.

– Конечно. О чем речь?

– О Пейсли.

Мой живот сводит. Я уже собирался снять лыжную одежду, но замер на полуслове:

– А что с ней?

Взгляд отца устремляется влево, и я понимаю, что он не просто смотрит на наш камин, а мысленно находится за стенкой, в половине у туристов.

– Ты знаешь, насколько важно завтрашнее мероприятие. Сюда приедут твои самые влиятельные спонсоры, Нокс, и я хочу, чтобы все прошло идеально.

Я не спеша снимаю штаны для сноубординга и вешаю их на крючок рядом с курткой. На пол капает вода от растаявшего снега.

– И какое это имеет отношение ко мне?