Мы упадем первым снегом

Вздохнув, Нокс встает с обитого бархатом пуфика, который он занял, войдя в бутик, и с которого так и не вставал.

– Это всего на один вечер, хорошо? После этого можешь сжечь его, если захочешь, мне все равно.

– Я знаю. Просто… – я на мгновение прислоняюсь головой к стене примерочной. – Не знаю. Странно это как-то.

– Понимаю, – по его голосу не скажешь, что он сказал это просто так. Мне кажется, он действительно меня понимает.

– Просто попробуй, ладно? Представь, что это не по-настоящему. Ролевая игра, всего на один вечер.

Я натягиваю на лицо слабую улыбку:

– Хорошо.

В этот момент возвращается продавщица. Из ее хвоста выбилась прядь волос. Когда она протягивает еще одно платье, вид у нее отчаявшийся:

– Это последнее в вашем размере.

С благодарной улыбкой я беру его и ухожу в примерочную. Это черное платье длиной чуть выше колена, ткань украшена бисером и пайетками. Мне нравится V-образный вырез, потому что он подчеркивает мои ключицы, а они, как ни странно, нравятся мне больше всего. Благодаря шелковому подкладу мое тело прикрыто в нужных местах, и я должна признать, что платье мне нравится. С неуверенной улыбкой на губах я выхожу из примерочной.

Нокс поднимает глаза от своего журнала. Я понимаю, что он сглатывает. Его взгляд скользит с моего лица по моему телу, его губы на мгновение приоткрываются, прежде чем он снова берет себя в руки.

– Хорошо, – говорит он медленно, растирая бедра. – Я как раз собирался что-то сказать, но, э-э, прости… ты такая красивая, что я просто забыл.

Моя улыбка становится шире:

– Я его беру.

Некоторое время мы молча идем по улицам Аспена. Я рада, что Нокс несет черную сумку «Валентино», в которой лежит мое новое платье. С ней я бы чувствовала себя неловко, и, думаю, Нокс это понимает.

Мы уже почти прошли дорогие бутики, когда я вижу, как две девушки рядом с Abercrombie & Fitch тычут на нас пальцем и визжат. Вернее, на Нокса. Я толкаю его локтем в бок, чтобы он обратил внимание на своих фанаток, но они уже набрасываются на него. Не прекращая визжать, они лапают его со всех сторон и постоянно твердят, что в реальной жизни он выглядит еще лучше.

– Я видела тебя на шоу, – выпаливает Барби номер один.

Барби номер два кивает, как такса на приборной панели:

– Ты был великолепен. И поведение у тебя… очень сексуальное.

Его поведение? Фу.

Я украдкой смотрю на Нокса. Его улыбка кажется напряженной, но не думаю, что Барби это замечают.

И тогда у меня появляется идея.

– Нам пора, Нокс, – говорю я ему. – Ты же знаешь, что у Джейсона вечеринка…

– У Джейсона Хоука? – взвизгивает Барби номер один, а Барби номер два выдает потрясенное: «О, Боже».

Нокс бросает на меня взгляд, искренне говорящий: «Ты серьезно?»

Я просто ухмыляюсь и пожимаю плечами.

– Мы не хотели мешать, – говорит одна из двух фанаток. – Было круто тебя видеть. Вау.

Такса на приборной панели не перестает кивать, и я с облегчением вздыхаю, когда мы проходим мимо них.

Нокс хмыкает:

– Можно подумать, что я когда-нибудь пойду на вечеринку этого идиота. Ты невероятная, Пейсли.

– Я знаю.

Его телефон звонит. Он бросает быстрый взгляд на экран и закатывает глаза, прежде чем ответить на звонок.

– Что случилось? А-а. Да, недавно, – он немного ждет, затем: – Нет! Какое издание? Хорошо, Дженнет, тогда скажи «Миррор», что они не получат никакого заявления, – Нокс поджимает губы. – Ты мой пресс-секретарь, и ты четко им скажешь, что я не даю комментариев, ясно? Да, хорошо. Да. Тогда до встречи.

– Все в порядке? – спрашиваю я, когда он кладет трубку.

– Да, – он немного медлит. – Та история с нашей фотографией… пресса хочет знать, кто ты такая.

– Ой, – я смотрю на него. – Пожалуйста, не говори им, хорошо?

Он распахивает глаза:

– Конечно, не скажу. Моя личная жизнь никого не касается.

– Тебе не тяжело постоянно быть на виду?

Нокс кивает:

– Вот почему мне часто нужен покой и тишина. Как сейчас.

– Ой, – снова повторяю я. Я чувствую себя глупо. – Мне оставить тебя одного?

Он качает головой:

– Ты меня неправильно поняла. Я имею в виду, что с тобой сейчас… очень приятно.

У меня по коже бегут мурашки:

– Спасибо.

Нокс указывает на узкую тропинку, ведущую к горе Баттермилк:

– Пойдем со мной. Я хочу тебе кое-что показать.

Он приводит меня к амбару, который стоит на отшибе, между городом и горами. Здесь темно, поэтому Нокс включает фонарик на телефоне, чтобы открыть тяжелый железный засов на двери.

– Почему тут не заперто? – спрашиваю я.

Нокс смеется:

– В Аспене никто не крадет лошадей, Пейсли.

Когда мы входим в конюшню, в нос ударяет запах сена и навоза. Я изумленно оглядываюсь по сторонам.

– А вот и Салли! – восклицаю я, указывая на пестрого ирландского коба в самой дальней стойке, а затем поворачиваюсь к Ноксу. – Это каретные лошади?

Он закрывает дверь. С пола поднимается пыль.

Свет телефона освещает только половину его лица, другая половина остается в тени.

– Да. Они принадлежат Уильяму.

– Обожаю лошадей, – шепчу я. Дерево скрипит под моими ногами, когда я подхожу к хафлингеру, который трется головой о перекладину своего стойла. Я нежно перебираю его гриву пальцами. – Они такие чистые.