Мы упадем первым снегом

Мы с Ноксом бежим по заснеженной дорожке к центру. Я прикидываю, вызвать ли нам такси или же поехать на автобусе, когда рядом с нами останавливается черный «Вольво», и из окна высовывается Уайетт:

– Скажите, почему у вас такой вид, будто вы в бегах?

Рядом я слышу, как Нокс с облегчением вздыхает:

– Слава Богу.

Он открывает пассажирскую дверь и запрыгивает на сиденье рядом с Уайеттом. Видя, что я не двигаюсь, тот вопрошающе на меня смотрит:

– Если у тебя в сумке от «Валентино» краденые бриллианты, лучше садись. Если ты, конечно, не хочешь, чтобы тебя поймали, – он заглядывает за мое плечо и распахивает глаза. – О, Господи, они бегут сюда! Быстрее, Пейсли, быстрее!

Паника в его голосе звучит настолько искренне, что у меня начинает колотиться сердце. Я оборачиваюсь, но там, конечно, никого нет.

Уайетт разражается хохотом:

– Твое лицо! Видела бы ты свое лицо!

Я сердито сверкаю глазами, но все же тороплюсь сесть в машину. Те девушки и правда как с цепи сорвались. Не исключено, что они могут появиться в любую секунду и погнаться за машиной.

Уайетт все еще смеется, когда трогается с места:

– Друг, вам так повезло, что я сейчас еду на игру. Что вы такого натворили?

– Ничего, – Нокс потирает затылок и ненадолго закрывает глаза, прежде чем выдохнуть. – Какие-то фанатки в конюшне совсем с катушек съехали. Это было жутко, чувак. Таких я еще никогда не видел.

– Вот жесть, – Уайетт через зеркало заднего вида смотрит на меня. – Ты как?

Ничего себе, это… мило с его стороны.

– Пойдет. То есть, я не знаю… Они нас фотографировали.

– Фотографировали? Ты сейчас серьезно?

Нокс глядит на него:

– Чувак, это были красные фанатки. Без шуток.

– Красные фанатки? – спрашиваю я.

Уайетт включает поворотник и выезжает из центра города в сторону Аспенского нагорья.

– Зеленые фанаты – милашки. Застенчивые и сдержанные, с трудом подбирают слова. Желтые фанатки настырнее, требуют автографы и не отходят от тебя ни на шаг. От них уже сложнее отделаться. А вот красные фанатки – это сумасшедшие. Для них ты – самая желанная пара туфель на распродаже.

Нокс поворачивается на сиденье лицом ко мне:

– Не волнуйся, я разберусь с фотографиями. Туристы приехали с Рут, а значит, они остановились в ее гостинице. Дженнет свяжется с ними.

– Твой пресс-секретарь? – вспоминаю я. Он кивает.

Я молюсь всем богам, которые приходят мне на ум в этот момент, чтобы Дженнет смогла уладить дело. Если станет известно, что я в Аспене… Я сглатываю. Этого не должно произойти. Ни в коем случае. Моя карьера закончится, не успев толком начаться.

Уайетт высаживает нас перед отелем и едет дальше. Нокс уже разговаривает по телефону со своим пресс-секретарем.

– Да. Да, Дженнет, я в курсе. Боже мой, ты думаешь, я сделал это нарочно? Меня что, зовут Джейсон, мать его, Хоук или как? – он открывает входную дверь и пытается одной рукой снять ботинки. – Мне все равно. Я просто задремал, вот и все. – Он скидывает ботинки с ног. Они падают рядом с тумбочкой. – Черт, Дженнет. Мне плевать, сколько Independent заплатит за эту историю. Проследи, чтобы эти фотографии удалили!

Затем он вешает трубку. Он тяжело опускается на диван и проводит рукой по лицу. Я сажусь рядом с ним, подтягиваю ноги и упираюсь подбородком в колени.

Нокс смотрит на меня измученным взглядом. Я замечаю несколько соломинок, торчащих в его волосах.

– Прости, что тебе пришлось пережить такое.

– Тебе досталось еще больше, – тихо говорю я. – Они тебя попросту лапали.

Он вздыхает:

– Да. Они такое часто делают, – заметив мой взгляд, он тихонько смеется. – Не то, что ты сейчас подумала.

– Ты не знаешь, что я думаю.

– Верно, – Нокс поворачивается ко мне. Он пристально смотрит на меня. – Но я бы очень хотел узнать.

Я обхватываю ноги руками и вцепляюсь пальцами в икры:

– Почему?

– Ты совсем не похожа на остальных, – говорит он после некоторого раздумья. – Мне кажется, ты всегда думаешь о будущем, независимо от того, кто рядом с тобой. А еще я считаю, что ты настоящее стихийное бедствие, Пейсли.

Он пододвигается ближе. Я просто сижу, широко открыв глаза. Разум требует, чтобы я развеяла возникшее между нами напряжение, но я просто не могу.

– Если я – стихийное бедствие, – тихо говорю я, – зачем тебе знать, что я думаю?

– Потому что в твоих глазах горит огонь, который рассказывает о твоем прошлом. Но, сдается мне, ты никогда мне о нем не расскажешь.

Свет от люстры сверкает в его глазах, и он ласково улыбается. Его взгляд кажется проникновенным. Как будто он понимает меня. И то, как он смотрит на меня… Как будто я драгоценность, редкость, как начало радуги. Не Пейсли-тараканиха из трейлера. Не Пейсли с мамой-наркоманкой. А Пейсли из Аспена. Пейсли-фигуристка.

– Я думаю, что ты прячешься, – шепчу я. – Думаю, что за твоей улыбкой скрывается что-то, что разрывает тебя изнутри. Все думают, что знают тебя. Но они об этом даже не догадываются.

Нокс сглатывает:

– В этом и есть вся красота, правда? Никто об этом даже не догадывается.

– Я не знаю, можно ли это считать красивым, Нокс.

– Я знаю, что ты красивая, Пейсли.