Мы, утонувшие

Исагер пытался отодрать его руки от лица, чтобы обеспечить плетке свободный доступ. Потерпев фиаско, он стащил Лоренса на пол. Тот приземлился с громким стуком, и Исагер принялся пинать его по чему попало. Мы все били Лоренса, даже малыши. В его тучной плоти, женственной мягкости было что-то призывное и одновременно раздражающее, что притягивало нас и в то же время бесило. Он был девчонкой, предателем всего, чем должен быть пацан. Говорили, будто у него нет яиц между ног, что его белый мучной червь одиноко торчит между жирными бедрами, а под ним висит пустая мошонка. И это превращало его в клоуна. Мы думали, жир защищает его, и, даже когда он стенал под нашими ударами, считали, что он ревет, потому что он девчонка, а не потому, что ему и в самом деле больно. И били еще сильнее, чтобы он прекратил свой рев.

Лоренс никогда не давал сдачи. Он так боялся наших насмешек, что готов был вынести что угодно, лишь бы не превратиться в изгоя, а мы терпели его, потому что нуждались в ком-то, кого можно безнаказанно избивать. Он же, видимо, считал себя одним из нас. Как бы не так. Лоренс был для нас не более чем «жирной свиньей», как мы его величали, когда подстрекали на что-нибудь.

Единственное, чему научил нас Исагер, — это держаться вместе. Ни разу он не заставил нас выдать виновного. Мы готовы были взять вину на себя, но других не предавали. Это Исагер знал. Поэтому считал всех нас равно виновными и лупил одинаково.

Беззащитный Лоренс лежал на полу, а Исагер пинал его сапогами. Если кто из нас и не был виноват, так это Лоренс, но никто не подал голоса в его защиту.

Что заставило нас молчать в тот момент: все та же солидарность?

И тут мы услышали знакомый по совместным прогулкам свист, звучавший всякий раз, когда мы прибавляли ходу и жирный Лоренс отставал. Парень задыхался. Он попытался сесть и позабыл о защите. Исагер, до сих пор в качестве оружия довольствовавшийся сапогами, как раз собирался воспользоваться плеткой, чтобы нанести удары по незащищенному лицу мальчишки и по его женоподобной жирной груди, но тут что-то его остановило. Лоренс махал руками, словно защищаясь от другого, невидимого врага. Лицо его посинело, глаза были выпучены. В горле булькало, он судорожно хватал ртом воздух. Его как будто что-то душило.

Исагер растерянно отступил. Сунул плетку в задний карман и, словно ничего не случилось, двинулся к кафедре.

Лоренс сел. Плечи его мучительно вздымались и опадали в борьбе за воздух. Исагер косился на него, но ничего не предпринимал. Мы видели, что ему страшно.

Лоренс так и сидел на полу до конца урока. Его тучное тело медленно успокаивалось, дыхание делалось ровнее. Он весь ушел в себя. Ни на кого не смотрел. Когда дыхание более или менее восстановилось, он оглядел нас, словно вопрошая, стал ли он теперь одним из нас.

Мы отвернулись. Никто не хотел отвечать.

* * *

Исагер служил учителем почти тридцать лет. До него в школе был другой учитель, по фамилии Андре́сен. Он проработал там пятьдесят один год. Но его помнили лишь старики. Исагер повстречался на своем веку с двумя королями. Первым был принц Кристиан Фредерик, впоследствии ставший Кристианом Восьмым. Он прибыл к нам на шхуне «Дельфин» — та пристала к каменному причалу, который позже стали называть Принсеброеном — «причалом Принца». Затем пешком прошел по Маркгаде до Киркестраде, и потому эта часть Маркгаде стали называть Принсегаде — «улицей Принца». Всюду, где ступала нога Кристиана Фредерика, начинали звучать новые имена.

Девушки оделись в белое, пастор произнес речь, но главным действующим лицом стал Исагер. Принц прибыл, чтобы проинспектировать его занятия.

Через двенадцать лет к нам в город прибыла еще одна королевская персона — будущий король Фредерик Седьмой. Он прибыл на пароме, когда дул сильный северный ветер. Стоя на набережной, мы спорили о том, который из прибывших принц, и тут мужчина в вязаных рукавицах и шапке-ушанке спрыгнул на берег и закрепил трос.

— Холодно, ребята, — произнес он. Это и был принц.

В школе мы пели «Пока живем, хотим быть моряками!». Текст песни сочинил Исагер. А затем начался опрос, во время которого принц повернулся к адъютанту и спросил, в состоянии ли тот решать такие сложные задачи, какие решают марстальские дети. Адъютант ответил «нет», и человек, который в один прекрасный день должен был стать королем Фредериком Седьмым, признался: «Я тоже».

Задача, вызвавшая восхищение кронпринца, содержалась в «Задачнике» Крамера на странице сорок семь и звучала следующим образом:

«Двигаясь по орбите, длина которой составляет 129 626 823 географические мили, Земля делает полный оборот вокруг Солнца за 365 ¹⁰⁹/₄₅₀ дня. Какой путь Земля проходит за одну секунду, если считать, что она двигается непрерывно с одной и той же скоростью?»