Мы в ответе (СИ)

В мобиле слышен разговор на повышенных тонах. Ясное дело, Тёма бездельник и скотина, а на Наташке весь дом держится. Мне вот интересно – детей у них нет, делить особо нечего, – чего живут? Кровь только портят друг другу… Ладно, это их сексуальные проблемы.

– Да, Глеб? – Блин, ну почему вот таким томным и красивым бархатным голосом Натаха никогда не разговаривает с мужем?

Такой голос у неё только для посторонних мужиков. Типа меня, красивого.

– Наташенька, солнышко, я тут шубку присмотрел. В субботу померяешь?

– Ой, Глеб! – Визгу-то сколько! Аж в ушах звенит.

– Ну, так я заеду за вами в субботу, часов в одиннадцать устроит? – Да её хоть в три часа ночи устроит, лишь бы на халяву. – Договорились, лапочка?

Не давая вставить ни слова, нажимаю отбой. На сегодня Тём спасён.

Только надолго ли?

***

– Чё хотел? – Вот за что люблю Тёму, так это за конкретику.

– Слушь, Тём, а это обязательно, чтобы Тимоха всё время лежал?

– А что ему сейчас, бегать? – Синеглазка морщится от моей врождённой тупости.

– Нет, ну-у-у-у-у… А вот если коляску…

– Коляску? Да коляску – это замечательно. Но вот только стоят они… – Он привычно взял тон лечащего врача районной поликлиники.

– Тём…

– Хотя это, смотря какая модель… – Он всё так же в образе.

– Тём, не тупи. Шубка для твоей Натахи, я думаю, будет не дешевле. – Блин, вот кто меня за язык дёрнул.

Видеть, как взвился друг детства, обидно. Тем более, когда хочешь помочь.

– Так это ты! – Тонкий красивый палец Тёмы упирается мне в грудь. – Ты, да? Зачем?! Ты зачем вечно лезешь со своей благотворительностью?!

Какого хрена? И это вместо благодарности?!

– А зачем ты с этой сукой живёшь, а? Зачем? Ведь ты даже не любишь её! Ты ж Анечку-сестричку любишь.

Огромные синие глазища занавешиваются ресницами. Я всё-таки придурок. И сволочь.

– Давно ты знаешь?

– Да уж знаю…

– Я спрашиваю – давно?

– Ну, как Тимофей ко мне переехал…

– То есть больше месяца… Так?

– Так…

– Глеб, – Тёма поднимает на меня свои глаза-незабудки, – не обижай Анечку… Она хорошая…

Что-о-о? Этот недотёпа решил, что я на Анютке отыграюсь за его взбрык, так что ли? А кто мне тогда за Тимохой приглядывать будет? Пацан в неё практически влюблён.

– Тём, ты – придурок. Окончательный и бесповоротный. Да я первым тебя поздравлю, когда увижу штамп о разводе у тебя в паспорте. Ну, чесслово.

– Тогда ладно. – Тём устало трёт виски. Интересно, он хоть изредка высыпается? – Так на чём мы остановились? Коляска… Дай мобилу. И это… мороженого, что ли, сходи купи. Шоколадного…

Ох уж мне эти его секреты… Ну, шоколадного, так шоколадного…

***

– Вот каталог, как выберите, просто позвоните мне, и заказ будет доставлен. – Толстячок суетится, желая угодить хорошему клиенту. – Вот, обратите внимание, – пухлый пальчик тычется в глянцевую страницу, – вот эта очень удобна, а, кроме того, оснащена моторчиком и…

У меня уже голова от него трещит. И жрать я уже, промежду прочим, хочу. Поэтому просто кидаю в кейс каталог, сую визитку торговца в кармашек бумажника и величественно киваю:

– Как определимся, мы позвоним.

– Скидки в нашей компании… – толстячок ещё чёй-то городит, но я уже иду к машине.

– Денис, – кивок водиле, – давай к нам. Пора обедать.

Тёма открывает было рот, собираясь спорить, но тут же его и закрывает:

– Тём, у меня повар новый. Таких цыплят готовит… Тебе понравится.

***

Охрана исправно докладывает, во сколько и где они гуляли, во сколько Тим поел; повар сетует, что у малька плохой аппетит…

По вечерам из-за двери гостевой комнаты слышны взрывы смеха. Анечка вовсю старается, чтобы Тимоша не чувствовал себя брошенным, пока меня нет. А последние две недели меня нет постоянно… Работа…

Наконец-то снят гипс. Но легче Тимохе не стало – массажист безжалостен. Каждый день по полтора часа с утра и по часу после обеда он растирает, мнёт и тычет иголками тонкие ручки и ножки, заставляя работать вялые от почти трёхмесячного простоя мышцы. Тима стонет, но старается. Он уже устал лежать. Тёма, со скрипом, но разрешил ему плескаться в бассейне. Не больше получаса и под бдительным присмотром охраны и массажиста.

И как гром среди бела дня – Тимоха звонил домой. А вечером у него заплаканные глаза и слова он цедит сквозь зубы.

Не понял, я чё, в чём-то провинился?

– Тимох, в чём дело?

– Ни в чём. – А глаза пустые и мёртвые.

– Тимош…

Я едва успеваю увернуться от тяжёлой хрустальной пепельницы, летящей мне в голову.

– Сволочь! Зачем?! Зачем ты это сделал?!

Да что такое-то?! В чём дело?! Чё за дурдом?!

А пацан не унимается – у него уже форменная истерика:

– Гад! Гад! Зачем?! Господи, за что?!

Анечка не может справиться с бьющимся в истерике мальчишкой. На мою зверскую гримасу она пожимает плечами. Понятно… она тоже не в курсе…

Пощечина обрывает вопли и ставит жирную точку в истерике. У меня ладонь горит, а вот мальчишку, похоже, переклинило…

На это больно смотреть: Тимоша сжимается в комочек, судорожно пытаясь свести ноги вместе, трясущимися непослушными руками прикрывает пах, в лице ни кровинки, только на щеке пламенеет отпечаток моей ладони, глаза зажмурены, губы побелели от страха.