Мы вдвоем и он (ЛП)

— Я не могу, Бен. Я хочу его забыть, и жить так, как будто всего этого не было. Вы совершенно обо мне не думали, когда это начинали. Вы просто забыли, что речь идет не только о сексе. Совершенно не об этом.

Бен тихо смеется.

— Ты не можешь его просто так забыть. И ты сама это знаешь. Кроме того... у него есть право знать об этом. И не имеет значения, ребенок мой или его.

— А ты? — спрашиваю я осторожно. — Ты сможешь с этим жить? С этим ребенком, я имею в виду.

— Я буду лучшим отцом, которого только можно себе представить, душа моя. Ты делаешь меня бесконечно счастливым. — Он кладет одну руку на мой живот и смотрит на меня взглядом, полным чувств. Так, что мои глаза снова горят.

— Дай мне время, — прошу я. — Пару дней или... Не знаю. Мне нужно с этим разобраться. Но сейчас я не хочу его видеть.

— Конечно. Только помни, что у него не осталось много времени. Пару месяцев, в лучшем случае.

Я сглатываю так тяжело, что становится больно.

— Почему он так поступил? — спрашиваю я. — Почему он приехал именно сюда?

— Потому что он любит тебя, — спокойно отвечает Бен, и моему сердцу становится тесно в груди.

На следующий день Бен сообщает на работе, что я заболела, и, к счастью, Бет не спрашивает в чем дело. Мой муж ведет себя так, будто ничего не случилось и рано утром едет на поезде в город.

Я беспокойно ворочаюсь в кровати, не в силах уснуть. Воспоминания о родителях захлестывают меня. Момент, когда двое полицейских стояло у двери, чтобы сообщить, что мои родители погибли в автокатастрофе. Момент, когда мир должен был перестать вращаться, но не перестал, и я почувствовала себя такой маленькой и беспомощной, как двухлетняя девочка, которая не смогла получить того, чего желала всей душой. Я чувствую злость, силу, с которой я опрокинула новогоднюю елку. Скорбь, гнев, все те слова, что возникли в моей голове, которые я хотела сказать родителям и не сказала. А потом меня бросает в пот, потому что понимаю, что с Джеем будет точно так же, если я сейчас снова попытаюсь выбросить его из моей жизни. И мне ясно, насколько это невозможно.

Когда после обеда раздается звонок в дверь, я впускаю его, несмотря на то, что до сих пор не купалась и хожу в пижаме.

— Дерьмо, Миа, мне так жаль, — говорит он и протягивает мне бутылку шампанского. Его большие карие глаза, мягкая улыбка и невинный взгляд — все, как раньше. Таким образом он всегда меня возвращал. Снова и снова.

— И... прости?

— Спасибо, — отвечаю я так холодно, как только могу и забираю бутылку. — Но я не могу пить его в моем положении. Во всяком случае следующие восемь или девять месяцев.

Я знаю, что поступаю нехорошо, потому что даже не пытаюсь преподнести ему все красиво. За последующие две или три секунды, его выражение лица меняется несколько раз, а я не сдерживаю смешок.

— Входи, идиот. — Я затаскиваю его в коридор, захлопывая за ним дверь. — Зачем ты вернулся в Лондон, Джей? Почему именно ко мне? Я должна это знать, прежде чем задушу тебя.

Он сглатывает, уставившись на мой живот, а потом снова на лицо. Он выглядит как ребенок, который бежит по лесу без компаса, но мне его не жаль.

— Я мечтал, Миа. У меня были желания. Как у каждого человека. Я хотел путешествовать и познавать мир. Стать известным и оставить что-то после себя. Что-то, что напомнит обо мне, даже когда меня не будет. Я хотел заполучить так много красивых женщин, как только можно. Ты точно слышала о тех безумных списках с сумасшедшими вещами, которые должен сделать человек перед смертью.

Я киваю, ожидающе скрещивая руки. Моя грудь поднимается и опускается в такт моему дыханию. Джей смотрит пристально в глаза.

— Когда врач сказал, что мне осталось всего несколько месяцев... В этот момент в моем сознании возник один единственный человек, с кем я хотел провести остаток моей жалкой жизни. И это была ты, Миа.

Комок в горле становится размером с футбольный мяч. Мои глаза горят.

— Джей, это...

— Мне было ясно, что я должен был обязательно сделать перед тем, как уйти, — перебивает он и тянет меня к себе. Я опираюсь подбородком о его грудь и смотрю на него. Чувствую себя такой маленькой в его руках, такой крошечной, даже по сравнению с намного меньшими опухолями в его мозгу. Которые, в отличии от меня, имеют огромную власть. Мое сердце болезненно колотится.

— Я хотел любить. Я хотел еще раз почувствовать как это, когда любят тебя. Я хотел провести так много времени, как только можно с человеком, которого я могу сделать счастливым. И ты единственная, с кем я подобное чувствовал. Это чувство бессмертия. То чувство, когда тебе никто в мире ничего не может сделать, кроме этого человека. Потому что ты его до такой степени любишь, что хочется вырвать себе сердце.

— Господи, Джей...