Мы все из одной глины

А тут начались настоящие танцы с настоящими профессиональными танцорами, артистами и с большим количеством людей на сцене. И Женю туда просто ЗАСУНУЛИ, засунули в эту кучу, где были Колобок, Совы, Мыши и т. д. – человек пятнадцать! Сам бы он никогда туда не пошел! Но грозный голос режиссера сказал: «Вперед!» Все пошли на сцену, Лена притащила Женю и пристроила его к Муравьеду. Муравьед взял Женю за руку и начал делать с ним простые движения под музыку. Я пристроилась рядом в виде ангела и видела, что Женя совершенно оторопел. Это была настолько непривычная обстановка, и от него явно требовали двигаться не так, как он привык – стереотипное и одинаково, а абсолютно конкретным образом. «Руки надо вот так», – люди берут его руки и поднимают вверх, «потом ноги надо сюда, вот так» – и дотрагиваются до его ног, к которым он вообще редко кому давал прикоснуться, а ему их ставят, как надо. А потом нужно было выйти и выстроиться в одну определенную линию – ребята делали на сцене фигуру «самолетик», и все должны были сделаться частью этого самолета, то есть у всех были свои определенные очень четкие функции, фигуры и движения, и при этом желаний Жени (хочет или нет) даже никто не спрашивал. Надо и все.

Это, по-моему, называется «остаться наедине с судьбой» – не спрятаться не скрыться, надо делать и все. Он был явно охвачен ужасом, я это видела. Видела, что он напуган и чуть в прострации, при этом у него не было возможности улизнуть, так как было просто некуда – поймают и вернут. И даже не к кому из людей бежать, потому что все люди на сцене. А когда он и пытался двинуться куда-то в сторону, его держали твердо за руки с обеих сторон в рамках роли, и он физически не мог вырваться, так как в этот момент все еще были в одной связке – такой был танец.

И он тоже должен был кого-то держать, а его руки просто клали туда, куда нужно.

Когда этот, как я думала, кошмар для него кончился – этот его первый совместный танец – и Лена с режиссером заорали: «Гениально!» – у него были совершенно другие глаза. Я и сейчас плачу. Потому что мне показалось, что он может быть, первый раз в жизни увидел окружающее так, как его видим мы – в полноте всех красок и ощущений. Он увидел и людей не просто как декорации, перемещающиеся в пространстве, а именно (и я видела это!) он заинтересованно увидел их как ЛЮДЕЙ, с которыми у него вдруг появилось что-то ОБЩЕЕ, и это ему понравилось. Очень понравилось.

Именно тогда он и начал «слышать». Раньше ему говорили, а он был «в домике» и вообще не слушал, отключался полностью. Сейчас он включался, воспринимал прямую речь, делал то, что ему говорили, и очень старался, а когда его звали – поднимал голову, откликался и смотрел на человека, пусть еще и не совсем в глаза. Я видела достаточно мощную стадию контакта. Я знаю, что есть контакт пассивный и есть контакт активный. Этот контакт был, как мне кажется, промежуточный. Женя уже не боялся откликаться, ставился куда надо, слушал и слышал, и было видно, что он и понимает происходящее, и принимает в нем участие.

Потом его переодели в Зайца – костюм, который сшила прекрасный дизайнер Наталья Меглицкая. Ему безумно понравился костюм с розовым брюшком. Шапочка была с ушками, было видно, что он с таким огромным удовольствием и надевал, и носил его – как трехлетний ребенок. Он был счастлив, как в три года, и что у него костюм с ушами, которыми можно играть – он сидел и махал ими в разные стороны, и что брюшко у него розовое, мягкое, которые можно гладить, и что у него прекрасные белые штанишки и там есть маленький хвостик. Я видела, что это ему безумно нравилось, и он был в этом костюме совершенно счастливым человеком. Я видела, что когда он надел этот костюм, он прямо преобразился, как будто почувствовал себя зайчиком, и эта роль, я думаю, его вообще взбодрила. Поэтому что зайчик имеет право вести себя не так, как ему диктует диагноз, а как сам зайчик этого хочет, и это нормально.

Эта свобода и радость сразу были мною замечены, и не только мной – это было видно абсолютно всем. Все смотрели на Женю и начинали улыбаться. Я не могла даже понять, чему они улыбаются: то ли он очень смешной в костюме, и люди от этого смеются, то ли он очень счастливый, и человек, смотрящий на него, просто откликается на это счастье. Как же это было радостно мне! Мое сердце просто ликовало!

Но были у меня и большие страхи, и волнения, что у него снова начнутся его обычные резкие стереотипные движения на сцене на премьере. Я была часто из-за этого в напряжении и думала, что будет, удастся ему удержаться от них или нет, потому что на репетициях они не часто, но еще были. К моему удивлению и счастью, на премьере Женя вел себя просто великолепно. У него ни разу не было стереотипных движений, он абсолютно четко как-то внутренне собрался, и несмотря на то что премьера шла немало – пять часов. Конечно, с перерывом на кухни народов мира и лепку из глины, но всё равно сам спектакль шел часа три с половиной.