Мы все умрём. Но это не точно (СИ)

— Ты будешь чувствовать это каждой своей клеточкой, — он придвинулся так близко, что Гермиона вздрогнула от ощущения чужого дыхания и запаха выпитого вина на своей шее. — Твоя кровь вскипит и вспенится. Твои внутренние органы будут распухать и распирать тебя изнутри. Лопнут первыми очи, они самые нежные, затем ты почувствуешь, как лопнет селезёнка и всю твою гнилую утробу затопит горячей, словно лава, кровью. Потом наступит черёд лёгких. От жара они скукожатся и слипнутся, как пересушенная слива. Ты не сможешь дышать, и, если тебе повезёт, то наступит очередь мозга. Он нагреется и взорвётся, раздробив черепную коробку на мелкие осколки. И всё это случится, если ты, как и он, вдруг разозлишь меня. Разумеешь, тварь?

Гермиона с трудом сглотнула и кивнула.

— Управься с этим. Живо, — он взмахнул палочкой, и тело Кингсли вспыхнуло ярким огнём.

Гермиона растерянно взглянула на пламя. Что ей предполагалось делать? Подождать, пока догорит, и убрать пепел? Оттереть кровь? Потушить пожар? Ублюдок не мог выражаться яснее?! Но кремации не суждено было состояться. Тео подскочил почти мгновенно и направил на горящее тело Агуаменти.

— Блядь, Амикус! Ты в своём уме? — его возмущению не было предела. — Никакой вони от сгоревших трупов на моей свадьбе! Алекто заслуживает лучшего!

Гермиона замерла. Свадьбе? Он женится… на Алекто? Всё в животе скрутилось в тугой узел. Даже Банши в шоке заткнулась. Представлять, как Теодор целует другую, было неприятно, и почему-то от этого остро кольнуло где-то в груди. Нотт изящно взмахнул палочкой, и тело Бруствера, капая водой, чёрной сажей и кровью, поднялось в воздух. Не слишком церемонясь, Нотт грациозным движением направил труп в окно. Тот медленно поплыл по комнате, оставляя за собой чёрно-красные пятна. Гермиона проследила за ним взглядом. Тело двигалось медленно, в тишине комнаты было отчётливо слышно, как глухо падают на деревянный пол тяжёлые капли. Кап. Кап. Амикус протяжно вздохнул, покачал головой и уткнулся в книгу. Наконец, словно выброшенный бумажный стаканчик, труп исчез в проёме окна. Нотт, довольный собой, слегка прикрыл створки, но, заметив взгляд Гермионы на себе, уставился на неё своими пронзительными зелёными глазами. В следующую секунду он махнул палочкой, и рядом с ней возникло ведро с тряпкой и водой. Недвусмысленный намёк на то, чем бы ей стоило сейчас заняться. Гермиона прищурилась, пробегая в уме по ответам, которых не стоило сейчас произносить вслух.

Ладно, Тео, как скажешь.

Грейнджер взяла тряпку, сделав вид, что приступила к делу, а сама осторожно принялась наблюдать за тем, что будет происходить дальше. Для человека под Империусом Нотт вёл себя слишком свободно. Палочку у него не отобрали, и не было похоже, что Амикус им управлял. Скорее наоборот: то, с каким недовольством Кэрроу посматривал в сторону Теодора, скорее говорило о том, что он сам был бы не против от него избавиться. Нотт раздражённо взглянул в сторону Амикуса и постучал палочкой по бедру.

— Ты мне одежду достал? — спросил он таким тоном, каким обращаются к ленивым слугам.

—Так, походя, — отмахнулся Пожиратель, не отрываясь от чтения, и Гермиона заметила, как он сдержанно улыбнулся.

Теодор был в тех же вещах, в которых выходил из дома — чёрной тонкой водолазке и тёмных зауженных штанах с карманами. Но после стычки в лесу всё покрылось толстым слоем грязи. Торжественным это точно назвать было нельзя. Нотт прожёг яростным взглядом голову Кэрроу и нервно перекатил палочку в пальцах. И Гермиона замерла — кинет в него проклятье или нет?

—Ты идиот? — язвительно протянул Тео, в три шага подскочив к столу. Он с силой захлопнул книгу, нарочно прищемив мужчине пальцы. — Что скажет Алекто?

Амикус медленно поднял взгляд на Нотта, и Гермионе показалось, что Кэрроу сейчас огреет его каким-нибудь болезненным заклинанием на месте — таким опасным и угрожающим стало его лицо. Но Теодор скрестил руки на груди, встретив его взгляд с неприкрытым упрямством. Он нахально вздёрнул брови и нетерпеливо постучал носком ботинка. Подгоняя и откровенно играя на нервах мужчины. Мерлин, какое ребячество. Глаза Амикуса распахнулись, и Гермионе показалось, что сейчас они лопнут от негодования. Он, словно зубастая рыба, выброшенная на берег, несколько раз беспомощно открыл рот и снова закрыл.

— Ещё одно слово, мальчик, и я отрежу тебе… — наконец смог выдавить из себя Кэрроу и схватил Нотта за ворот. Хрустнула натянутая ткань. Теодор хищно улыбнулся и удивительно чётким, выверенным жестом вскинул свою палочку, направив мужчине прямо в горло. На худой шее дрогнул острый кадык.

— И что ты мне сделаешь? — насмешливо спросил он, наблюдая, как Амикус ещё больше звереет. — Твоя сестрёнка очень и очень расстроится, если со мной что-то случится. Мы же не хотим огорчать Алекто, правда?