Мы выходим из моря

Что же привлекло их? Мы предположили, что они восприняли, как бы «увидели», испуганное трепыхание гарпунированной рыбы.

Однажды, когда один из нас промахнулся, но рыба испугалась и сильно забилась, акула все равно прибыла. На этот раз наверняка не кровь привлекла ее.

В другой раз я нырнул там же на дно и начал сильно бить ластами. Мы подождали, но ни одна акула не появилась. Несколько позже мы пристрелили рыбу, и вскоре показалось несколько акул.

Либо моя теория была несостоятельной и внимание акул привлекалось совсем не трепыханием рыбы — может быть, это был ее неслышный для нас крик! или же акула могла отличать трепыхание попавшего. в беду рифового окуня от ничего не говорящих колебаний, вызванных моими ластами.

Второй вариант заставил меня призадуматься. Можно допустить, что разные виды рыб с различными очертаниями тела, главным образом плавников, посылают в воду разные, характерные для каждого вида «позывные». Кроме того, рыбы одного и того же вида ведут себя по-разному: здоровая иначе, чем больная, голодная иначе, чем рыба в период спаривания. Нельзя ли предположить, что акулы, так же как и остальные рыбы, способны это различать? Может быть, они именно так узнают друг друга в мутной воде или в темноте? Я вспомнил о рыбах, за которыми мы однажды наблюдали; они проплывали перед самой пастью акулы, равнодушно глядевшей на них. Может быть, по движениям акулы они чувствовали, что та сыта и не собирается охотиться!

А в глубинах моря у многих обитающих там рыб есть светящиеся органы, благодаря которым они, по-видимому, узнают друг друга. Но едва ли можно допустить, что преследуемая рыба освещает дорогу также и своему преследователю! Так как в глубинах моря обитают только хищные рыбу обнаружение и опознание добычи — вопрос жизни и смерти. Возможно, и там они узнают друг друга по «плавниковым мелодиям».

Если эти предположения верны, тогда молчаливый мир моря неожиданно становится очень шумным, хотя наше ухо так же мало воспринимает эти «голоса», как и крики, испускаемые летучими мышами. Даже мрачные глубины моря стали бы совсем «светлыми» и «приветливыми» для их обитателей — правда, они «освещены» колебаниями воды, а не солнечными лучами.

Проблема «живой приманки» также получает при этом другое освещение. Я имею в виду жестокий обычай нанизывать на крючок в качестве приманки живую рыбу, причем рыбаки стараются сделать так, чтобы те жили возможно дольше. Улов в этом случае значительно богаче, чем с мертвой приманкой. Почему? Потому ли, что живое мясо больше по вкусу хищной рыбе? Может быть, и здесь хищных рыб привлекает трепыхание жертвы? Ультразвуковые колебания, испускаемые ею, — не крик ли боли страдающего животного?

Уильям Биб во время экспедиции сделал одно очень интересное наблюдение. Он рассказывает, как держал на веревке пойманную рыбу и одновременно наблюдал через ящик со стеклянным дном за поведением двух акул и одного рифового окуня. Каждый раз, когда он тянул за веревку и рыба у начинала биться, хищники приближались, как «собаки, которые хотят укусить». Если он отпускал веревку и рыба вела себя спокойно, то акулы и рифовый окунь немедленно терли интерес к ней. Только бьющееся, больное существо интересовало их.

Возможность практического применения моих наблюдений на налицо Если рыбы действительно обладают «языком», особым способом общения друг с другом и взаимного опознания, тогда, вероятно, можно было бы уловить эти колебательные импульсы подводным микрофоном и снова испускать их подводным же громкоговорителем, тем самым обманывая рыб. Как, например, рыбы мгновенно собираются в стаи, как находят друг друга в мутной и темной воде? Согласно моей теории они слышат посылаемые стаей сигналы и реагируют на них. Возможно, посылая определенные импульсы, удалось бы вызвать образование искусственной стаи и управлять ею. Или некоторые хищные рыбы, которые следуют за стаями: по-видимому, они тоже находят стаю на основании посылаемых ею колебаний. Нельзя ли заменить их, подражая шуму стаи? Или, наконец, морские рыбы в период спаривания: нельзя ли обмануть одного из партнеров, посылая свойственные другому «крики», или колебания воды.

Я опубликовал свои наблюдения в 1939 году в книге «Охота под водой» и в 1942 году в книге «Среди кораллов и акул». Для проверки нужно было произвести опыты по приманке. Для этого нужно было записать «крик» бьющейся рыбы. Если бы нам удалось зарегистрировать такие колебания и потом из изучить, то это имело бы существенное значение для промыслового рыболовства. Лов акул до сих пор ведется в небольшом масштабе — просто потому, что их не находили в достаточном количестве. Если бы теперь удалось приманивать рыб, стало бы гораздо проще ловить акул сетями, удочкой или при помощи новых электрических методов. С промыслового судна, двигающегося вдоль берегов, можно было бы ловить акул, перерабатывать тут же кожу и жир, а остальное превращать в удобрения. Кроме того, этот метод мог бы применяться для освобождения мест купания от кишащих там акул, например у берегов Австралии.