Мы здесь живем. Том 2

И этот мой, так сказать, нейтралитет говорит как раз в пользу религии. Ведь несмотря на оголтелый атеизм, которым проникнута вся наша действительность, у меня сохранилось уважение к религии и сочувствие к верующим.

Конечно, это можно приписать и обычному в таком случае противодействию действительности. Не может же нормальный человек хотя бы не сочувствовать избиваемому на глазах его. А с религией в нашей стране происходит именно это: ее избивают и не дают защищаться.

Человеку, с детства воспитанному в религиозном духе, легче остаться верующим, даже если он попадает в окружение атеистов. Гораздо труднее, когда человек вырос в таком окружении. Ему необходимы определенные обстоятельства, чтобы прийти к религии. Могу сказать о себе откровенно, что житейские хлопоты и суета повседневности как-то не дают возможности сосредоточиться и поразмышлять на эту тему. Всегда кажется, что житейские проблемы сегодня более важны, а религия и Бог могут подождать до более удобного случая.

И только смерть близкого или знакомого человека или даже вовсе незнакомого на какой-то миг вдруг что-то пошевелит в душе, как бы напоминая и заставляя задуматься о неизвестном.

Но вот с трудностями достал я себе две книжки детского Евангелия. И нашлось время заглянуть в них. И что же? У меня хватило интереса лишь на несколько страниц. А терпения не хватило дочитать и до середины первой книжки. В лагере мне попадало в руки и Евангелие для взрослых, но результат моей попытки прочитать его был не лучше. Похоже, что пишутся эти книжки для людей, в какой-то степени подготовленных и приобщенных к религии. А как быть таким, как я, кто не имеет никакой подготовки, кроме желания понять? Ведь основная масса населения состоит именно из таких. И если церковь действительно желает приобщать людей к религии, то она должна ориентироваться и на эту часть населения. А мне к тому же и неизвестно даже, может, есть и такая литература, которая доступна для понимания таких, как я. Но где ее взять? Отделение церкви от государства запрещает ей навязывать населению религию. А если я сам хочу иметь религиозную литературу? Я бы с интересом послушал и открытый диспут лектора-атеиста со священником. И все это помогло бы мне разобраться в этом вопросе. Но вместо этого я могу только посещать лекции в клубах на атеистическую тему.

Но вернусь к крестинам своего сына.

Первоначально крестным отцом должен был быть Павел Литвинов. Но потом оказалось, что сам он некрещеный. Нам пришлось подыскивать другого. К этому времени мы близко познакомились с Владимиром Максимовым. Знали, что он верующий, и решили обратиться к нему с просьбой быть крестным отцом нашему Павлу. Из Тарусы созвонились с ним по телефону и получили согласие.

Такое же положение сложилось и с крестной матерью: выбрали Люду Алексееву, но она тоже не была крещеной. Горячо желала в крестные мачеха Ларисы, и мы, несмотря на то что желательно было бы иметь крестную помоложе, согласились с желанием Аллы Григорьевны. Не хотелось огорчать ее.

Володя Максимов с женой Таней, которую он называл не по имени, а обращался к ней «мать», появился у нас часа за два до отъезда в церковь, и это время они просидели с нами, слушая песни Аллы Григорьевны. Оказалось, что они были в одних и тех же местах под Норильском. Иосиф Аронович с Аллой Григорьевной там работали после лагеря до реабилитации. Володя работал там чуть позже и заведовал клубом в одном из поселков. У них нашлось, что вспомнить, а присутствующим было интересно их послушать.

Мне хочется побольше рассказать о В. Максимове не потому, что он крестный отец моего сына. Для меня он вполне укладывался в мою схему человека. Эта схема может быть изображена равносторонним треугольником, каждая вершина которого представляет собой одно из трех обязательных качеств: ум, порядочность и мужество. Людей, в ком сочетались бы все три эти качества, не так уж много.

Такими людьми, на мой взгляд, являются А.Д. Сахаров, А.И. Солженицын и В.Е. Максимов.

Мне приятно сознавать, что люди, с которыми я сблизился в последние годы и которые стали моими друзьями, в основном этой же породы. Почти все они так или иначе причастны к движению сопротивления насилию и произволу властей. Это движение называют у нас демократическим, а людей, причастных к нему, — диссидентами. Правда, не каждый из моих друзей или знакомых согласится с тем, что его назовут диссидентом. Но я к этому еще вернусь позже. Сейчас же скажу несколько слов лишь о Максимове. Я с ним познакомился сначала, как и большинство людей моего круга, заочно. Он получил большую известность в середине 1960-х годов, когда вышел из печати его сборник рассказов «Шаги к горизонту». Я не ошибусь, сказав, что это было заметное событие в литературной жизни нашего общества.

Этот сборник открыл для меня одного из тех немногих писателей нашего времени, после знакомства с творчеством которого читатель не пожалеет о потраченном времени.