Мыс альбатросов (СИ)

Приближаясь к нему, Гарри не ощущал ни страха, ни тревоги, только предвкушение. Вот она — разгадка. Почему-то он не сомневался, что узнав тайну патронуса, найдёт человека, приславшего клык василиска.

Отцовская мантия надёжно скрыла его от внешнего мира. Он направился к обелиску в обход рождественской ели и замер как вкопанный, увидев, к кому так спешил, наплевав на безопасность.

Драко Малфой собственной персоной.

— Какого лысого Мерлина? — прорычал Гарри, не заботясь о том, что выдал своё местоположение.

Малфой вздрогнул от испуга, однако быстро сориентировался.

— Приятный морозец, да, Поттер?

Гарри сбросил капюшон и выпростал из-под мантии руку с волшебной палочкой, направленной на слизеринца. Он едва мог вздохнуть полной грудью от злости и разочарования.

— Это не можешь быть ты! Этот патронус…

— Привёл тебя сюда, а не в бассейн с гриндилоу.

— Не заговаривай мне зубы, Малфой.

— У тебя дырка на пальце. Ты в курсе?

Гарри медленно моргнул, переваривая услышанное, и огрызнулся:

— Мода такая.

Драко в своей излюбленной манере закатил глаза.

— Ну-ну.

— Что ты тут забыл, Малфой?! — вскипел Гарри. — Хватит строить из себя чёрт знает что! Экспеллиармус!

— Я здесь один. Без оружия.

— Да ну! Так я и купился.

Малфой хмыкнул, разведя руками.

— У меня для тебя послание.

Гарри подозрительно сузил глаза.

— Подрабатываешь почтальоном?

Малфой в нарастающем раздражении сверкнул глазами.

— Заткнись, Поттер! Нашёл время для шуток.

По-видимому, он тоже не испытывал особого удовольствия от их встречи. Первой после случившегося на башне Хогвартса в день убийства Дамблдора.

Разум твердил Гарри, что это ловушка, но лань… Средоточие чистейшего света. Она привела его сюда. В ней не было тёмной магии, и школьный враг, прислужник Волдеморта, стоял перед ним и не пытался атаковать.

Гарри нервно огляделся, прикидывая места, откуда вот-вот полезут пауки, тролли, оборотни и Пожиратели смерти. Под рождественской елью, например, могла бы поместиться Беллатриса. Её не остановила бы такая мелочь, как иголки, колючая проволока или огненный ров.

— Бери, — сказал Малфой, протянув запечатанный конверт.

— С чего бы мне это делать?

— Боишься, что содержимое проклято?

— Для тебя это не впервой, — справедливо заметил Гарри.

Малфой молча буравил его злобным взглядом. Гарри представил себе, как они смотрелись со стороны: белобрысый парень в странном балахоне и парящая напротив него голова в старых очках.

— От кого оно?

— От моей матери.

Гарри растерялся, прокручивая в уме возможные поводы, по которым ему могла писать Нарцисса Малфой. Определённо, таких причин не было. Абсурдность ситуации вновь заставила его задуматься: а не спит ли он?

— Слушай, если бы я хотел тебя убить, не стал бы распинаться.

— Открой его сам!

— Тут печать на крови, Поттер. Только ты сможешь вскрыть.

Час от часу не легче.

— Ладно, давай сюда. Учти, ты у меня на прицеле, — Гарри взял конверт, на ощупь определив, что там лежит что-то кроме письма. Что-то маленькое и твёрдое, похожее на колбу или мензурку. — Кровью, говоришь? — он порезал большой палец, благо дырявая перчатка позволяла, и прижал его к пятну сургуча.

Печать засветилась и треснула, позволяя добраться до содержимого конверта. Внутри в самом деле лежала колба с тягучей загадочной жидкостью тёмно-красного цвета и два листа бумаги.

Гарри озадаченно развернул первый, свёрнутый вчетверо, листок, и сердце в его груди подскочило к горлу.

«Здравствуй, дорогой Гарри!

У меня больше нет от тебя секретов. Мёртвым это ни к чему, а к тому моменту, когда письмо попадёт тебе в руки, я буду плыть по реке времени, надеясь, что паромщик примет в дар пару завалявшихся в моём кармане сиклей. А вот куда он отвезёт меня — хороший вопрос, над которым стоит поломать голову. Нескромно замечу, что в твоё время будет сломано немало копий относительно моей персоны. Я заслужил. Дурное и хорошее — две стороны всякой человеческой натуры, это естественно, хотя, конечно, найдутся и те, кто со мной не согласится. Они скажут, что плод считается испорченным, если сгнил наполовину. Вот только человек — существо сложное, он не луковица, не яблоко, не мой любимый пареный кабачок в исполнении Розмерты, и может изменить в себе что-то, чтобы избавиться от разъедающей его гнили или уменьшить её количество.

Долгие годы я этим и занимался, где-то преуспел, где-то — нет.

Прошу, не суди меня строго, Гарри. А теперь позволь перейти к сути, ведь ты, конечно, удивлён, получив это письмо.

Возможно, ты уже догадался, понял, почему выжил в тот горький день в Годриковой Впадине, когда Волдеморт лишил тебя самого дорогого, что есть у ребёнка — семьи…

Ты стал седьмым крестражем, Гарри, крестражем, который он создал невольно. Волдеморт сделал свою душу до того хрупкой, что она разбилась вдребезги, когда он совершал несказанные злодейства против самой природы. И он унёс из вашего дома даже меньше, чем сам думал. Он оставил там не только своё тело. Он оставил часть самого себя в тебе, намеченной жертве, которая выжила против всякого ожидания…»

*

Гарри почувствовал соль на губах и возрастающее желание оказаться как можно дальше.