Мыс Черных сов

— А женщина? Здесь была женщина, Юна!

— Мадамы завсегда путают, но шоб вот так — перепутать за кицкины лапи химины кури? Ой, мадам, шоб вы мине вырвали глаз! Ни за каких женщин досюда и сроду не было! А я здеся уже не один год живу, мадам.

— Хорошо, — Зина перевела дыхание. — А где хозяин?

— Помер. Еще прошлой весной. Как говорят, сыграл в ящик, али перепутал копыта… Ну, вроде того. За тех пор и дом стоит пустой.

— Но почему дом стоит пустой?

— Племянника ждут с-под Московии. Он где-то там обитается. Но я вам так скажу. Нету ни за какого племянника. Мабуть, посадили его или помер. А за дом давно председатель наш присматривается. Вот и никого до дома близко не подпускает! А тут вы с таким хипишем. И если б не белый день, я бы до вас запросто предположил, мадам, шо до чего-то вы так хорошо допраздновали, шо берега попутали, или как?

— Но здесь жила какая-то женщина… — все еще пыталась Зина.

— Ох, мадам, мабуть, какая-то левая халамидница десь ключи надыбала, да решила на шару прошвырнуться по чужим карманам. Да вышел не тот фасон. Председатель завидел да погнал, шо твои синие кури до бульона!

— Спасибо за информацию, — сказал Саша Цимарис, видя, что Зина полностью потеряла дар речи.

— Да завсегда пожалуйста! Наше вам с кисточкой! — хмыкнул мужчина, картинно сделал им ручкой и скрылся за своей побитой жизнью калиткой, только замок хрустнул.

— Ты успокойся. Нельзя так, — сказал Саша, глядя на помертвевшее лицо Зины.

Действительно, она чувствовала себя так, словно умирает. Сил не было ни на что.

— Они убили Машу и скрылись. Они убили Машу и скрылись… — как заведенная повторяла Зина.

— Ты успокойся, пожалуйста! — Цимарис со всей силы обнял ее за плечи. — Мы разберемся!

— Нет… — Зина вырвалась резко, так, что Саша моментально опустил руки, а она этого даже не заметила. — Нет, тебе не надо сюда лезть… Я сама разберусь. Я порву их на части. Твари. Кто бы они ни были.

Закрыв лицо ладонями, Зина вдруг разрыдалась. Саша снова обнял ее, притянул к себе, нежно гладя по голове. Совсем как в юности. Находясь в черном водовороте отчаяния, Зина ничего не чувствовала.

Она не поехала в институт. Позвонила с уличного телефона-автомата и сослалась на болезнь. Никто не сказал даже полуслова. Это неприятно кольнуло Зину. То ли ее боятся настолько, что избегают, то ли она не нужна, и ее отсутствие пройдет незамеченным. И то, и другое было плохим вариантом.

К вечеру она немного собралась с мыслями, пришла в себя и пошла на Софиевскую к Анатолию Маринову. Это было единственное, что она могла сделать.

Маринов был дома. Он обрадовался, увидев ее, и у Зины потеплело на душе.

— Что-то случилось? — спросил, обнимая в прихожей. — Ты выглядишь не такой, как всегда.

Зина притянула его к себе со всей силой, с жаждой впилась в губы. Это был поцелуй страстной злости, словно символ ее протеста судьбе, ведущей огненной тропкой над пропастью, где испытания множились, росли, как снежный ком, а от надежды наоборот — оставались сгоревшие угли.

Позже они лежали в его кровати, тесно прижимаясь друг к другу. Внезапно у Зины затекла рука. Она немного отодвинулась, повернулась, уткнулась лицом в подушку… И замерла. Снизу белоснежной наволочки на кровати Анатолия Маринова прицепился длинный, вьющийся рыжий волос. Ярко-рыжий волос! И он был оставлен совсем недавно. Когда Зина в последний раз лежала в этой постели, наволочка была совершенно другой.

Зина почувствовала себя так, словно ее ударили ножом. Лора Барг. Лора Барг была здесь! Она продолжает встречаться с Анатолием. Лора Барг лежала в его постели!

Теперь Зине стал понятен запах духов, горьковатый, терпкий аромат жасмина, который она почувствовала в спальне. У Зины таких духов не было, она предпочитала более свежие ароматы, не такие чувственные и тягучие. Но Зина знала, что такие духи стоят целое состояние, они не по карману ей.

Сначала она не обратила внимания на этот запах, решив, что это может быть просто какое-то масло, или жасмин может входить в состав мужского одеколона. Но теперь ей все стало понятно. Это были духи Лоры Барг.

Отвернувшись от Маринова, Зина уткнулась в подушку лицом. Она жутко сердилась на себя саму за этот приступ почти физической боли, который обрушился на нее после такого открытия. Как она могла зайти так далеко? В конце концов, Маринов нужен ей для расследования, ради этого она с ним и познакомилась. Какое же право имеет испытывать такую острую боль?

— Что с тобой? — обеспокоился Анатолий. — Тебе плохо?

— Нет, просто голова разболелась, — Зина взяла себя в руки невероятным усилием воли и обернулась, вымученно улыбаясь, — я есть хочу! Ничего не ела целый день.

— Ах, это, — успокоился он, — ну конечно, я сейчас пойду что-нибудь приготовлю. Ты пока лежи, отдыхай.

Когда Маринов вышел, Зина накинула халат и моментально бросилась в его кабинет. К счастью, Анатолий орудовал на кухне, закрыв за собой дверь, и она могла передвигаться более свободно.