Мыс Грома

«Радиограмма, принятая с Сент-Томаса, гласит, что на нас быстро надвигается ураган. Мы должны выйти в глубоководный район и опуститься на дно, чтобы переждать, пока он пройдет. Рейхслейтеру придется испытать судьбу».

— Только этим ребятам так и не удалось переждать ураган, — сказал Трэверс. — Он обрушился на них в тот момент, когда они еще представляли собой уязвимую мишень. Судя по всему, лодка напоролась боком на тот самый риф, где ты ее и нашел.

— Боюсь, что так. Тогда, наверное, течением ее отнесло на шельф, над которым нависал уступ скалы.

— Там она и пролежала все эти годы. Странно, что никому так и не удалось ее обнаружить.

— Ничего странного. Это место пользуется дурной славой. Никто туда не суется. Оно находится слишком далеко, чтобы туда забирались люди, которые занимаются нырянием ради собственного удовольствия, к тому же там очень опасно. И еще одно. Если бы в результате недавнего урагана не обломился выступ, я вполне мог бы и сам ее не заметить.

— Ты ведь так до сих пор и не сообщил мне ее местонахождение, — мягко упрекнул его Трэверс.

— Ну, это мое личное дело.

Трэверс улыбнулся.

— Понимаю, старина, понимаю, но должен тебе сказать, что с этим дельцем ты неприятностей не оберешься.

— Ты к чему клонишь, черт побери?

— Во-первых, после слухов и досужих вымыслов, циркулировавших на протяжении почти пятидесяти лет, мы, похоже, располагаем вескими доказательствами того, что Мартину Борману удалось спастись бегством из Берлина.

— Ну и что из того?

— Но это еще не все! У нас есть содержащийся в «Голубой книге» список живущих здесь, в Англии, людей, симпатизировавших Гитлеру. Это не только представители аристократии, но и депутаты парламента, к которым следует добавить имена ряда твоих соотечественников. Хуже того, есть ведь еще Виндзорский протокол.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Бейкер.

— Как явствует из дневника, Борман хранил эти бумаги в другом чемоданчике, подобном этому, который и в огне не горит, и в воде не тонет. — Трэверс похлопал по чемоданчику. — И он оставил его на койке в каюте командира подводной лодки. А теперь поразмысли вот о чем. Как явствует из последней записи, сделанной Фримелем, он находился в рулевой рубке, у карты, и заполнял дневник, когда получил по радио последнее сообщение об урагане. Он сует дневник к себе в чемоданчик, запирает его на замок, на это требуется всего мгновение, а затем объявляет тревогу по судну. Так можно объяснить то, что ты нашел чемоданчик в рулевой рубке.

— Годится, — согласился Бейкер.

— Да нет, ты не улавливаешь главного, а оно в том, что чемоданчик остался цел и невредим.

— К чему ты клонишь?

— Эти штуковины и изготавливались с прицелом на то, что при любых обстоятельствах им удастся уцелеть. А это означает, что почти наверняка чемоданчик Бормана по-прежнему находится в каюте командира судна вместе с «Голубой книгой». Виндзорским протоколом и личным приказом Гитлера, касающимся Бормана. Даже спустя столько лет факты, содержащиеся в этих документах, могли бы вызвать грандиозный скандал, Генри, особенно Виндзорский протокол.

— Я бы не хотел, чтобы из-за меня разразились подобные неприятности.

— Верю, ведь я тебя достаточно хорошо знаю, но что, если кто-то еще отыщет субмарину?

— Я же тебе сказал — никто не сует туда нос.

— Но ты также сказал, что, по твоему мнению, выступ скалы был каким-то образом снесен и под ним обнаружилась подводная лодка. Я думаю, что кто-то еще может погрузиться в воду в том месте, Генри, так же, как и ты сам.

— На море было непривычно спокойно. Это место пользуется дурной репутацией. Гарт, никто не отваживается туда заплывать, поверь мне на слово. К тому же каюта командира располагается позади офицерской кают-компании, по левому борту — так пишет Фримель в своем дневнике.

— Верно. Однажды мне довелось побывать на подводной лодке седьмой модификации. Во флоте их насчитывалось одна-две, после войны их сняли с вооружения. Так называемая капитанская каюта находится там напротив радиорубки. Оттуда до рулевой рубки — рукой подать. Вот в чем вся суть.

— Да, я и говорю, что внутрь проникнуть невозможно. Передний водонепроницаемый люк задраен наглухо.

— Этого можно было ожидать. Если лодка попала в беду, то командир наверняка распорядился задраить все водонепроницаемые люки. Так обычно и делается.

— Я попытался повернуть колесико, но без толку — оно здорово заржавело. Дверь тоже с места не сдвинешь. Нет, туда невозможно пробраться.

— Безвыходных положений не бывает, Генри, и ты об этом знаешь. — Мгновение Трэверс сидел, нахмурившись, потом сказал:

— Слушай, я хотел бы показать этот дневник одному своему другу.

— О ком речь?

— О бригадном генерале Чарльзе Фергюсоне. Мы знакомы уже много лет. Возможно, у него возникнут идеи на этот счет.

— А что он собой представляет?