Мышеловка

Картина выглядела следующим образом: отец ушел на вечернюю службу, уложив ее в постель, потом она очнулась, услышав звон разбитого окна, и тотчас же повалил густой дым. От страха она спряталась под кроватью, прижав к себе своего любимого кота. А что было дальше – этого она уже не помнит.

– Где папа? – спросила Аленушка, а в синих глазах ее все росла и росла тревога. Мы с Миленой переглянулись, не зная, что ответить.

– Не волнуйся, – произнесла наконец Милена. – Твой папа заболел… и его отправили в город. Видишь ли, ночью в вашем доме начался пожар. Сейчас там жить нельзя… Поэтому ты пока останешься у нас. Так решил твой папа. Ты согласна?

Она молча кивнула головой, но я видел, что Аленушка не верит нам. И оказался прав.

– Но отсюда нельзя выбраться, – сказала она. – Дорога-то закрыта. Как же его увезли в город?

– Вертолет, – краснея как кипящий рак, пробормотал я. – По воздуху. Ты не должна беспокоиться, все будет хорошо. – Все мое красноречие иссякло, и я умоляюще посмотрел на Милену. Хоть бы она что-нибудь придумала путного! Все-таки эти две женщины, маленькая и большая, должны были понять друг друга.

– Сейчас тебе пока нельзя выходить из дома, – ласково сказала Милена. – В поселке карантин. Знаешь, что это такое? Когда все люди, и дети и взрослые, покрываются сыпью. Так что ты посиди с нами, а мы придумаем какие-нибудь игры.

– А сыпью и кошки покрываются? – недоверчиво спросила девочка.

– Ну разумеется, – подтвердил я. – Кошки-то особенно.

– А где Федор?

– Вот и твой Федор на карантине. – Я вытер со лба капельки пота. – Уф! Пойду-ка я завтрак приготовлю.

– Мы с тобой подружимся? – раздался за моей спиной голос Милены. Но что ответила девочка – уже не расслышал.

Встретив на кухне Машу, я сказал, чтобы она шла к ним.

– Все-таки у тебя самой дети, ты знаешь к ним подход, – напомнил ей я. – И развлекайте ее как только можете.

– Будь спокоен, – уверенно отозвалась Маша. – Я не дам ей скучать.

Правильно ли мы поступили, скрыв от Аленушки гибель ее отца? В тот момент мне казалось, что это самый разумный выход. Нельзя, чтобы ребенку была нанесена такая страшная травма. Но ведь она все равно рано или поздно узнает. И что тогда? Не возненавидит ли она меня, Милену, всех нас? Такое могло произойти, потому что при всем желании мы не смогли бы заслонить собой смерть самого близкого ей человека. Но что было делать?

Приготовив завтрак, я отнес его в зал, а потом поспешил в комнату к Маркову, где уже сидели Григорий и Сеня. Их разговор продолжал вестись вокруг вчерашней трагедии. Ранним утром Марков уже успел побродить по поселку и узнать последние новости. Он-то и сообщил обо всех этих жертвах на пожарище.

– Свидетелей, что всю эту мерзость начал Монк со своими отморозками, – масса. Тут и доказывать ничего не надо. Они распяли отца Владимира и подожгли церковь. Но вот как добраться до этого Монка?

– Надо связаться с Ермольником, – сказал я. – Пока в поселке стоит тишина, это сделать нетрудно.

– Да уж, охранники Намцевича куда-то попрятались, – согласился Марков. – Видно, еще не чувствуют своей полной власти. Чего-то боятся. Кстати, на берегу озера я видел обгоревший джип. Интересно, кто его поджег и каким образом? Хотелось бы мне посмотреть на этих смельчаков.

– Может быть, это сделали ребята Ермольника? – предположил Григорий.

– Как бы то ни было, но главное, что в Полынье существует противодействие силе Намцевича и Монка. А это уже радует.

– И нам не мешало бы объединиться, – подытожил Марков. – План таков. Сейчас я и Вадим попробуем пробраться к кузнице, а ты и Сеня держите дом. В крайнем случае у вас есть укрытие в подвале.

На том и порешили. Уходя, я взглянул на Барсукова. Он выглядел весьма бледно, хотя и слабо улыбнулся нам, помахав рукой. Интересно, что он переживает в душе теперь, после того как он смешал нас всех с грязью, а мы спасли его от смерти на болоте? Чувствует ли он хоть какое-то раскаяние или ему просто некуда деваться?

Кузница представляла собой настоящее оборонительное сооружение. По периметру вдоль нее была разбросана железная проволока, накопаны ямы, выставлены металлические щиты.

– Они тут что, танковой атаки ждут? – усмехнулся Марков.

– Стой! – предупредил нас голос, донесшийся из проема двери. Мы подождали некоторое время, видно, внутри совещались относительно нас. Потом нам разрешили двигаться дальше.

В кузнице мы встретили человек семь молчаливых мужиков и Степана – помощника Ермольника. Самого кузнеца здесь не было. У Степана и еще одного человека на плечах висело по автомату, остальные были вооружены охотничьими ружьями.

– Молодцы! – похвалил Марков. – Арсенал неплох. А базук нема? Чи минометов? По скильки патроны?

– Вы с какой целью явились? – остановил его ерничанье Степан.

– Договориться, как действовать дальше, – сказал я. – Ты же меня помнишь, Степа. Я сколько раз к Ермольнику заходил.

– Помню, – хмуро ответил он. – Помню и то, что вы и у Намцевича не раз были. Кто вас сейчас разберет – на чьей вы стороне? Что-то вас не было видно там, у церкви, когда бой шел.

– Ладно, а где сам Ермольник? – спросил Марков.