Мышеловка для бульдога

– Ах, ну да, вы же не из тех мест… У нас-то Матвея Егоровича не то что каждая собака – каждая курица во дворе, каждый кот уличный знал! Самый богатый человек в Сангарске и на тысячу верст от него! Прииски у него золотые и еще много чего было… А еще у него жена была, Глафира Сергеевна…

– Вы сказали – много чего было? – ухватился Маркиз за слова Варвары. – Стало быть, с тех пор что-то изменилось?

– Все с тех пор изменилось! – Варвара мрачно огляделась по сторонам. – Где там мой кофе?

– Варят, наверное. Так все же, что там случилось?

– Случилось… – повторила Варвара, и глаза ее снова затуманились.

Маркиз было подумал, что она вот-вот отключится, но Варвара продолжила:

– Охотиться любил Матвей Егорович. Ну а кто в наших местах не любит охотиться? У нас леса бескрайние и какой только в них нет живности! И жена его, Глафира, тоже любила охотиться и всегда вместе с ним на охоту выбиралась. И вот как-то раз отправились они на охоту – Матвей Егорович, Глафира и Ванька Орехов. Отправились втроем, а вернулись вдвоем. Матвей Егорович утонул.

– Утонул? – переспросил Маркиз. – Они же вроде на охоту, а не на рыбалку отправились.

– Ну да, только у нас расстояния большие, и нужно было часть пути на лодке проплыть. Ну, а лодка-то на стремнине перевернулась. Дело было поздней осенью, вода ледяная. Ванька выплыл и Глафиру вытащил, а Матвея Егоровича течением на быстрину унесло, и нашли его только на третий день, верст на десять ниже по течению. – Варвара быстро взглянула на Маркиза и добавила: – Многие на этот счет сомневались. Матвей Егорович – коренной сибиряк, крепкий, как дуб, и плавал хорошо. Но все же возраст – ему прилично за пятьдесят было, и сердце уже не то. Было, конечно, расследование, но Иван с Глафирой показания дали одинаковые, все сошлось, и расследование закрыли.

– И кому же достались коровинские миллионы? – поинтересовался Маркиз.

– Вот-вот, в самый корень смотрите! – усмехнулась Варвара. – Коровин оставил завещание, по которому все отошло Глафире. У него ведь первая жена была, и дочка от нее, но тут вдруг оказалось, что тот первый брак был не зарегистрирован, и Глафира очень ловкого адвоката наняла, который сумел так дело повернуть, что оказалось, дочка вообще не от Коровина. Вроде как по датам получилось, что когда та жена… или не жена с Коровиным познакомилась, она уже была беременная. Сперва, правда, первой жене что-то постановили выделить, но тут она как раз умерла…

– Очень своевременно! – проговорил Маркиз.

– Ну да, очень своевременно, – повторила за ним Варвара. – Только все там вроде чисто было, и все деньги достались Глафире. Но город у нас маленький, люди говорили разное, и про Глафиру, и про Ивана, и про них обоих вместе… Всем рот не заткнешь… В общем, как только Глафира вступила в наследство, она продала прииски и все остальное и уехала из Сангарска. И Ванька тоже уехал. А потом, года через два, я перебралась сюда, в Петербург. И тут узнала, что Иван Орехов женился на Глафире и стал крупным бизнесменом…

– Вот как! – оживился Маркиз.

Варвара же, наоборот, начала дремать. К счастью, в это время официантка принесла ей кофе. Выпив его несколькими глотками, журналистка ожила и проговорила:

– На чем я закончила?

– На том, что Иван женился на Глафире и зажили они долго и счастливо…

– Вот и нет! – Варвара поморщилась и осторожно попробовала ликер. – Ничего подобного! Иван-то, может, и хорошо зажил, а вот про Глафиру этого не скажешь. Нигде она не появлялась, никуда не выходила, сидела взаперти. Иван всегда и везде ходил один, как будто холостяк. А только ходили упорные слухи, что запила Глафира. Серьезно, по-настоящему запила. То ли совесть ее замучила, то ли гены сказались…

– Гены? А при чем здесь гены? – Леня мигнул официантке, чтобы принесла Варваре еще кофе, а то слишком уж низко та наклонилась над столом.

– Так папашку-то ее в Сангарске многие помнили – алкаш был каких мало, только что в луже не валялся, и то потому, что здоровье у него было железное! Вот, наверное, Глафира от него эти гены и унаследовала. Мать-то их бросила, когда Глафира подростком была. Не захотела с алкашом жить, да и ушла. Вольная птица была, по лесам ходила, травы разные собирала, зверей не боялась, утверждала, что их понимает, всегда договориться сможет. Сказывали, бабка ее шаманкой была.

– Угу, Синильга, значит, как в «Угрюм-реке», – усмехнулся Маркиз.