Мышеловка капитана Виноградова

— Зубы надо бы почистить. И побриться тоже!

— Надо, — согласился оперативник, не предпринимая, впрочем, в этом направлении никаких телодвижений. Собственно, и капитан Виноградов, произносивший ставшую почти ритуальной фразу изо дня в день, на практическое воплощение своих смелых идей в жизнь не рассчитывал.

— Утро доброе!

— Приветствую. Помогите-ка…

Хранитель очага, щуплый сержант по прозвищу Долгоносик, подхватил металлический штырь, на котором покачивался котелок, и с помощью Виноградова снял с костра ароматное варево.

— Ждать заставляете, ваши благородия!

— Ну, ты еще повякай! — Одновременно с Синицыным и капитаном к огню со стороны трассы подошел здоровенный мужик, командир второго взвода с характерной фамилией Медведев. Уезжавший из Питера старшиной, приказ о получении первого офицерского звания он услышал уже в горах; погон лишних, естественно, ни у кого не оказалось, Виноградов спорол свои с ватника, поэтому младший лейтенант Медведев следами от вырванных с мясом звездочек больше всего напоминал трижды разжалованного капитана.

— Ишь, разговорился! Водитель кобылы. Окопался тут, понимаешь, при кухне!

— Зря ты так, — вступился на набычившегося Долгоносика Синицын. — Он что, виноват, если какой-то кретин в министерстве прикомандировал к отряду милиционеров-водителей, а машины выделить забыл?

— Я в строй просился! Понял, Медведев? — Сержант был самолюбив, как большинство коротышек. — Сам жратву готовить будешь, понял?

— Ладно, хватит, — осадил всех на правах старшего Виноградов. — Хватит, Медведев! Озверели. Бойцов не пора будить?

— Пусть дрыхнут, — пожал плечами взводный.

— Десятый час, — Посмотрев на часы, Виноградов принял решение: — Давай, кашевар! Поднимай ребят, остынет.

Когда шаги Долгоносика затихли за углом, командир взвода сунул в карман облизанную насухо ложку, встал и со вкусом помочился — не то чтобы у самого костра, но…

— Ка-айф!

— Ну ты вообще… — выдохнул оперативник и покосился на капитана.

— Да-а… Знаешь, есть офицеры милиции и эти, как их… А! Менты в офицерских погонах.

— Точно.

— Вы о чем это? — подозрительно оглядел их вернувшийся на свое место Медведев.

— Как бы тебе объяснить… — Закончить капитан не успел: в «столовую» шумно ввалились бойцы — щетинистые, вооруженные, с отчетливым запахом мужчин, шестые сутки спящих в одежде. Кто-то зашелся простуженным кашлем курильщика.

— М-да-а…

Там, далеко, за две тысячи километров отсюда, в родной северной столице, их — личный состав одного из самых элитных подразделений МВД — узнавали не только по физической подготовке и лихой беспощадной храбрости: притчей во языцех, предметом бесконечных, хотя и опасливых, подначек и шуток со стороны городских милиционеров было пестрое и довольно безвкусное обилие нашивок и шевронов на форме. Они превращали офицеров и сержантов Отдельного оперативного отряда милиции в некое подобие хоккейного нападающего или афишной тумбы времен заката русского царизма. Сейчас же здесь, в горах, что-то из этих блестящих штучек и бирочек отпоролось само по себе, над чем-то, как, например, над огромной четырехбуквенной аббревиатурой «ОООМ» на спине, пришлось поработать ножом и бритвой.

Бережно хранились только нарукавные питерские шевроны да клинышек трехцветного государственного флага на берете. Даже к погонам отношение было неоднозначным: офицеры отдавали предпочтение армейским, с зелеными звездочками, а сержантский состав вообще предпочитал обходиться без подобных излишеств, мол, свои и так знают, а под чужих снайперов подставляться резону нет вовсе.

— Пойдем, Сергей.

— Пошли.

Высыпая из-под ног острые струйки камней, капитан Виноградов направился вверх, к дороге. Синицын двинулся следом.

Если бы Владимиру Александровичу Виноградову пришлось описывать место, куда его на этот раз занесла неугомонная милицейская судьба, он, наверное, начал бы с того, что здесь называют трассой.

Желтая грунтовая дорога шириной в полтора грузовика, извилистая, прихотливо горбатая. Полоска обочины, порой достаточная для запрокинутого остова сожженного бронетранспортера, а порой исчезающая вовсе. Почти отвесные бурые скалы, стискивающие трассу с обеих сторон и нехотя расползающиеся где-то там, вверху, почти за облаками. Грязный мох, колючки кустов, сведенные судорогой стволы редких деревьев — и ветер, беспощадный и вечный ветер горного перевала.

Капитан новичком на Кавказе не был. И хотя в недавнем прошлом, в советские еще времена, пройти здесь веселым туристом ему не довелось, начавшийся период Большого Развала с лихвой восполнил этот пробел в биографии Виноградова.