В этот момент в кармане у него заиграл Моцарт. Игорь Матвеевич выудил мобильный телефон и загробным голосом сказал:
– Слушаю.
– Да нет, все нормально,-сказал он, немного погодя (очевидно, отвечая на удивленные расспросы).-Просто удручен положением в Экваториальной Африке.
"Извините",-шепнул он Комову, давая понять, что разговор затянется.
Чтобы показать воспитанность, следователь вылез из кресла и отошел к шкафу, где за стеклом заманчиво построились корешки книг. Впрочем, Комова давно подмывало это сделать.
Ничего вопиюще интересного он, как и подозревал, не увидел. Сверкала тут золотом "Тысяча и одна ночь", Достоевский неприязненно отворачивался от Майн Рида. Всё, разумеется, стерильное, не читанное. Среди альбомов живописи в черных фраках затесалось "Пиво Российской империи" в коричневом армяке – единственная книга для души (видно было – не раз открытая).
– Все поросята пришли в стойло, кроме двух,-говорил между тем Смагин в телефон.-Не знаю. Значит, где-то заблудились. Вот и разберись с ними…
Комов вздохнул, открыл шкаф и, достав "Словарь антиквара", сделал вид, что увлекся иллюстрациями.
Он вздрогнул, когда по изображению серебрянного набора для варенья и по его лицу порхнула тень. Вроде как от птицы.
"Нервы совсем что-то…"
Комов посмотрел в окно – и снова там мелькнуло что-то. Светлое и юркое.
На мгновение позже, чем хотелось бы, следователь догадался, что это могло быть. Но все же успел проорать:
– Ложись!..
Ошарашенный этим криком, Смагин подпрыгнул, словно ужаленный, за полсекунды до того, как из окна хлынул стеклянный водопад, и вторая ракета (первая высадила окно) прошла мимо и разнесла одно из желтых стекол, украшавших дверь в кабинет.
– На пол! Живо!-закричал Комов, но Игорь Матвеевич, похоже, его не слышал.
Вместе со свежим воздухом в комнату ворвался летательный аппарат, похожий на смешной детский самолетик. Оттаяв наконец, Смагин нырнул под стол, а над ним брызнула фейерверком вазочка со льдом.
Пилот не видел следователя Комова, который прилепился к шкафу сбоку от окна. Всё еще с книгой в руках, прошу заметить. Разумеется, не раздумывая, Алексей тут же метнул в налетчика "Словарь антиквара", который, распушив страницы, с шуршанием понесся в воздухе. Пилот легко ушел от столкновения, но новый заход на цель был испорчен. Вот вам польза от неуемной страсти к чтению! Не давая врагу опомниться, Комов схватил первый попавшийся под руку предмет и запустил им вслед за "Словарем". Предметом оказалась увесистая ваза. Алексей даже не успел понять, какого она была цвета: вроде желтая, а вроде синяя. Да и какая разница, если, долетев до стены, она все равно превратилась в облако осколков.
Слава богу, барахла кругом хватало. Подцепив что-то бронзовое и ветвистое, следователь метнул, надеясь на большую площадь поражения. Но оказалось, что бронза тяжеловата для прицельного зенитного огня. Не выполнив задачу, ветвистый предмет ухнул в горку с хрупким стеклом, кроша всё, что попалось, в мелкий бисер.
Эх, "макаров", тоскующий в сумке в прихожей!..
Заслышав, что стрельба вроде как прекратилась, Смагин высунулся из-под стола и тоже попытался вступить в бой, запустив мобильником в самолет, который выписывал в воздухе кренделя, злобно взревывая двигателями. Мобильник прошил воздух и отскочил от Комовской головы. Следователь пошатнулся: снаряд был пущен с изрядным чувством ненависти. Возникла пауза, во время которой пилот сделал еще один залп. Однако устрашающий обстрел бытовыми предметами сыграл свою роль: существо, сидевшее в самолете, нервничало и всадило две ракеты в неповинный торшер, который упал, словно подрубленное дерево.
В этот момент Комов, оправившийся от контузии телефоном, сделал, наконец, решающий бросок очередной вазой. Сначала показалось, что следователь снова промазал. Но самолет вдруг затрепетал в воздухе, словно оторванный бурей от ветки листок. От него отделился темный комочек и улетел куда-то в сторону, а сама крылатая машина спикировала вниз и врезалась в широкую грудь пианино.
Стон струн слился с гулом взрыва; на миг взметнулся огненный язык, напомнивший о фокусах глотателей огня – и вверх поднялось черное облако, осевшее на потолке.
Хвост аппарата, отлетев, просвистел мимо Комова и напоследок размолотил стекло книжного шкафа.
Наступила тишина, если не считать тихого похрустывания в недрах пианино, по развороченному фасаду которого гуляли язычки огня. Впрочем, Комов, сорвав куртку, быстро забил их до смерти, и огоньки превратились в струйки ядовитого дыма. М-да, не индийскими благовониями приходилось заканчивать этот день.
– Надо бы еще водой залить, вдруг внутри что-то тлеет. Где у вас тут раковина?-спросил Алексей.
Игорь Матвеевич Смагин уже был на ногах и с интересом рассматривал, во что превратилось его жилище.
– Самая главная вещь вроде цела,-сказал Комов, показывая на вазу, понравившуюся ему больше всего.
– Эта как раз самая дешевая,-поморщился Игорь Матвеевич.-Мобильник мой не видели?-спросил он, блуждая глазами, и вдруг бросился на диван с криком: -Ловите! Уйдет!
– Кто? Что?-не понял Комов.