Мыши

Юрий Семенович Верхуша, лицо без определенного места жительства, был в этот вечер в хорошем настроении. В мусорном контейнере он нашел книгу "Жизнь Ленина" с картинками, и хотя точно пока не знал, как ее пустить в дело, понимал, что кто-то сильно ошибся, выбросив такое сокровище.

С книгой и с раздувшейся пластиковой авоськой он шел в примеченный накануне заброшенный дом, где надеялся оборудовать завидное лежбище.

Его сопровождала собака, такая же бездомная, как и он, по кличке Нерон, которая была приучена лаять на прохожих с целью вымогания денег. Последние полтора часа жизни Верхуша провел в клеенчатом шатре-пивной (в просторечии – пузыре), вследствие чего алкоголь поразил его центры, управляющие равновесием, что было, надо признаться, заметно.

Присмотренный дом был хороший, на отшибе, за забором. Со стороны могло показаться, что он шибко охраняется. На самом деле никакой охраны не было. Спокойное место для достойного человека и его собаки. Верхуша накануне нашел в заборе слабое звено, пригодное для несанкционированного проникновения на огороженную территорию. Он принадлежал к тому племени, которое, словно пыль, просачивается всюду, где створки оказываются прикрыты неплотно.

Очутившись в нужном месте, Юрий Семенович отодвинул полосу гофрированной жести и протиснулся в узкую дыру.

– Давай, залезай!-скомандовал он Нерону, который трусил и поскуливал.

Тот повиновался.

– Смотри! А то будешь ночевать, как какая-нибудь бездомная тварь!-погрозил Верхуша ему пальцем, и Нерон виновато замахал хвостом.

– Ну, ладно, пошли скорей, а то я замерз, как негр на катке!

Управляя непокорными ногами, бомж добрел до стены с рядами окон, забитых досками.

– Ищи, Нерон, где-нибудь должна быть для нас лазеечка.

Его зоркий, как у вороны, глаз разглядел плохо прибитый край горбыля на подвальном окне. Подув на пальцы, Верхуша без особого труда оторвал горбыль, а потом принялся за другие доски, приговаривая несвежим голосом:

– Эх, горе-работнички!

После того, как четыре деревяшки либо были оторваны, либо беспомощно повисли на одном гвозде, дело было сделано.

– Вот мы и дома, Нероша.

Пес хвостом выразил согласие и одобрение. Юрий Семенович протиснулся внутрь и очутился среди гулкого эха и воздуха, насыщенного напоминаниями о плесневых грибках и застоявшейся канализации. Пошарив в целлофановой утробе пакета, Верхуша достал свечку и чиркнул спичкой.

– Смотри, Нерон, прямо дворец!

Из того же пакета он вынул стопку газет и расстелил на полу. Потом накрыл это ложе снятой с себя верхней деталью одежды, которую было бы трудно квалифицировать каким-либо определенным образом. Завтра он принесет сюда еще газет, старое одеяло (припрятанное на прошлой неделе), а со двора магазина "Олимп" уведет добротную картонную тару – и будет у него настоящая фазенда, куда не зазорно привести какое-нибудь существо, более приятное для общения, чем Нерон.

Он пнул пса, который с наслаждением лизал себе причинные места.

– Ты совершенно опустившаяся, невоспитанная тварь! На кой черт, скажи, ты сегодня так злобно и гнусно облаял мусоровоз?

Выговаривая собаке, Верхуша достал всё из того же вместилища сваренное вкрутую яичко, батон и бутылку с иностранной этикеткой, надпись на которой уже давно не совпадала с содержимым.

– Какой наш девиз? Правильно! Наш девиз: пятьдесят грамм и конфетку!

Но вместо того, чтобы поддержать этот приятный разговор, Нерон вдруг забеспокоился. Он пытался то поднять свои плебейские уши, то, наоборот, прижать их поближе к голове. Потом стал поскуливать. В конце концов он повел себя совсем странно: начал кружить по комнате, поджав хвост – и неожиданно вообще выскочил сквозь дыру в окне наружу и пропал. Ну и бог с ним, псом! Его собачий бог с ним! Совершенно опустившаяся тварь! Может, его просто понос прохватил.

Верхуша снял ботинки и вытянул ноги, пахнущие старыми макаронами. Потом хлебнул из бутылки и начал лупить яичко. Но организм уже не хотел повиноваться ему и заявлял, что можно обойтись без яичка и батона. Рука опустилась, голова повисла, тело обмякло. Через минуту Верхуша лежал на своем экзотическом ложе в безмятежной позе человека, не обремененного ни житейскими проблемами, ни укорами совести.

К нему уже как будто пришел сон, но сквозь сумеречные дебри дремы мерещился какой-то шепот, постанывания и постукивания. Поэтому очень скоро Юрий Семенович снова очнулся и позвал:

– Нерон!..

На это отозвался только гулкий воздух под потолком.

– Совершенно опустившаяся тварь!-пробормотал Верхуша.

Он проверил, хорошо ли держится свеча в подсвечнике (которым служила пепельница с головой Нефертити и надписью "Hotel Aladdin"). Свеча стояла уверенно, огонь горел ровно. Но как только Верхуша опять прилег, повторилось прежнее наваждение. В привидения Юрий Семенович, как бывший советский человек, не верил. Кроме того, будучи бомжом, он сам то и дело обитал в местах, где полагалось водиться привидениям, но ни одного из них так и не встретил, в отличие от себе подобных. Короче, там, где заводятся бомжи, для привидений места уже не остается.