Мышка-норушка. Прыжок в неизвестность.

После таких занятий я стала задумываться: возможно, система работает не так, как нам говорят. Может, кроме умственных способностей при распределительном тестировании всё же учитываются рейтинги родителей, их социальный статус? Чем больше занималась с ребятами, тем чаще меня посещали мысли, что я права и их никогда бы не определили в профильный класс. У Игоря и Ланы работали только матери. После закрытия мебельной фабрики, их отцы перебивались социальным трудоустройством и уже не рассчитывали на постоянную работу. А Милу и вовсе воспитывала бабушка. Её родители погибли в Смутные времена через два года после войны. Говорят, они возвращались из Бинска с заработков и стали жертвой мародёров.

Когда я перешла в выпускную школу, случилось невероятное. Один мальчик из общего класса по итогам годовых тестов набрал максимальное количество баллов и по правилам его должны были перевести в профильный класс. Но ему отказали.

– Правила написаны для средней школы, а никак не выпускников, – сложив руки на груди и безразлично глядя на поникшего ученика, директор прохаживался перед классом. – Я не вижу никакого смысла давать дополнительную нагрузку учителям из-за ошибки программы начисления баллов, сделавшей тебя лидером. Считаю, ты недостоин перевода.

Этот случай окончательно уверил меня, что наше общество это – ларчик с двойным дном. Желание помогать ребятам из общих классов стало только сильнее.

Меня тоже считали случайно оказавшейся в профильном классе из-за ошибки системы. И хотя я училась лучше многих и всего лишь раз завалила тестирование, были те, кто не упускал случая уколоть словом, подначивал, а порой и вовсе откровенно издевался.

– Эй, чернь! Вам в нашей столовой не место! – отмахивались одноклассники от учеников общих классов и, посмеиваясь, смотрели в мою сторону. – Хотите помощи, идите вон к той ненормальной. Ритка вам за еду всё что угодно, разъяснит.

– Она у нас любит много кушать!

– И везёт же Ритке! На фигуре все те сладости, что ей несут, никак не сказываются.

– Как говорит моя бабушка: «Не в коня корм»!

– В данном случае – не в кобылу!

Ребята из общих классов смотрели на меня с нескрываемым сочувствием. Мне же было жалко их. Они просили о помощи. А я? Как я могла им отказать?

В выпускной школе добавилось новое правило. Во-первых, у нас теперь был отдельный, «взрослый» вход. Во-вторых, первыми полагалось проходить ученикам профильных классов. Тем, кому не повезло учиться в общих, поначалу роптали. Были и те, кто позволял себе не пропускать учеников «с привилегиями», прорываясь через биометрическую рамку вперёд них. Но когда стало известно, что каждый такой прорыв снимает наработанные школьные баллы ученика и понижает рейтинг родителям «за неподобающее воспитание своих чад», бунтарей поубавилось. Они стояли в стороне, ожидая возможности пройти, и только ещё сильнее ненавидели тех, кому позволено больше, чем им.

– Каждый из вас должен знать своё место в обществе! – назидательные лекции директора в большом холле стали еженедельными. – Рейтинг гражданского доверия, который вы получили с переходом в выпускную школу – пропуск во взрослый мир. Чем он выше, – на этой фразе он всегда смотрел на учеников профильных классов, – тем лучше живётся вам и вашим семьям. А если ниже, – пренебрежительный взгляд в сторону учащихся общих классов, – тем больше шансов оказаться за оградой города.

Родителей мои рассказы о лекциях директора совсем не радовали:

– Делают из детей биомассу: покорную, послушную, немую, – качала головой мама.

– Ничем хорошим это не закончится. Вот увидите, – бурчал в ответ папа.

Ученикам профильных классов новое разделение пришлось по нраву. Они неспешно проходили рамку, останавливаясь и разговаривая с одноклассниками, мешали другим. И ребята из общих классов стали опаздывать на занятия, терять баллы. Они, конечно, пожаловались директору. А тот напомнил нам о «равных правах на получение образования». Из его уст это звучало издевательски. Какие там равные права? Хотя столпотворение у биометрической рамки с тех пор случались крайне редко. «Привилегированные» косились на «чернь», делая вид, что собираются остановиться, но потом, выждав пару мгновений, быстро шли в класс.

По школе уже не шёпотом, а во всё горло кричали о том, что одна ненормальная помогает с уроками за еду. Ну, правильно! Это обо мне! Мне же, как всегда больше всех надо. И вереница учеников, искавшая со мной встречи, только увеличилась. Были те, кто хотел, чтобы я за них делала уроки или написала конспекты за весь год по всем предметам. Таким лодырям или откровенным наглецам я не помогала. Как-то сразу получилось, что я легко угадывала, кому на самом деле нужна помощь, а кто пришел надо мной подшутить.