Мысль, вооруженная рифмами

11. Прощанье

В авто,

            последний франк разменяв.
— В котором часу на Марсель? —
Париж
            бежит,
                        провожая меня,
во всей
            невозможной красе.
Подступай
                 к глазам,
                                разлуки жижа,
сердце
            мне
                   сантиментальностью расквась!
Я хотел бы
                  жить
                           и умереть в Париже,
если б не было
                        такой земли —
                                              Москва.

1925

12. Мелкая философия на глубоких местах

Превращусь

                    не в Толстого, так в толстого, —
ем,
       пишу,
                 от жары балда.
Кто над морем не философствовал?
Вода.
Вчера
          океан был злой,
                                    как чёрт,
сегодня
             смиренней
                               голубицы на яйцах.
Какая разница!
                       Всё течет…
Всё меняется.
Есть
        у воды
                    своя пора:
часы прилива,
                      часы отлива.
А у Стеклова
                     вода
                              не сходила с пера.
Несправедливо.
Дохлая рыбка
                      плывет одна.
Висят
          плавнички,
                            как подбитые крылышки.
Плывет недели,
                         и нет ей —
                                          ни дна,
ни покрышки.
Навстречу
                 медленней, чем тело тюленье,
пароход из Мексики,
                                а мы —
                                            туда.
Иначе и нельзя.
                         Разделение
труда.
Это кит — говорят.
                             Возможно, и так.
Вроде рыбьего Бедного —
                                        обхвата в три.
Только у Демьяна усы наружу,
                                                а у кита
внутри.
Годы — чайки.
                       Вылетят в ряд —
и в воду —
                 брюшко рыбешкой пичкать.
Скрылись чайки.
                          В сущности говоря,
где птички?
Я родился,
                  рос,
                           кормили соскою, —
жил,
         работал,
                        стал староват…
Вот и жизнь пройдет,
                                 как прошли Азорские
острова.

1925

13. Тропики

_{(Дорога Вера-Круц — Мехико-Сити)}

Смотрю:

              вот это —
                              тропики.
Всю жизнь
                  вдыхаю наново я.
А поезд
              прёт торопкий
сквозь пальмы,
                        сквозь банановые.
Их силуэты-веники
встают рисунком тошненьким:
не то они — священники,
не то они — художники.
Аж сам
             не веришь факту:
из всей бузы и вара
встает
           растенье — кактус
трубой от самовара.
А птички в этой печке
красивей всякой меры.
По смыслу —
                    воробейчики,
а видом —
                 шантеклеры.
Но прежде чем
                        осмыслил лес,
и бред,
            и жар,
                        и день я —
и день
            и лес исчез
без вечера
                  и без
предупрежденья.
Где горизонта борозда?!
Все линии
                потеряны.
Скажи,
            которая звезда
и где
          глаза пантерины?
Не счел бы
                   лучший казначей
звезды́
            тропических ночей,
настолько
                 ночи августа
звездой набиты
                        нагусто.
Смотрю:
               ни зги, ни тропки.
Всю жизнь
                 вдыхаю наново я.
А поезд прёт
                     сквозь тропики,
сквозь запахи
                      банановые.

1926