Мысль, вооруженная рифмами

14. Краснодар

Северяне вам наврали

о свирепости февральей:
про метели,
                   про заносы,
про мороз розовоносый.
Солнце жжет Краснодар,
словно щек краснота.
Красота!
Вымыл всё февраль
                               и вымел —
не февраль,
                   а прачка,
и гуляет
              мостовыми
разная собачка.
Подпрыгивают фоксы —
показывают фокусы.
Кроме лапок,
                      вся, как вакса,
низко пузом стелется,
волочит
             вразвалку
                            такса
длинненькое тельце.
Бегут,
           труся́т дворняжечки —
мохнатенькие ляжечки.
Лайка
           лает,
                    взвивши нос,
на прохожих Ванечек;
пес такой
                уже не пес,
это —
          одуванчик.
Легаши,
              сетера́,
мопсики, этцетера́.
Даже
          если
                   пара луж,
в лужах
             сотня солнц юли́тся.
Это ж
          не собачья глушь,
а собачкина столица.

1926

15. Товарищу Нетте, пароходу и человеку

Я недаром вздрогнул.

                                  Не загробный вздор.
В порт,
            горящий,
                           как расплавленное лето,
разворачивался
                         и входил
                                        товарищ «Теодор
Нетте».
Это — он.
               Я узнаю́ его.
В блюдечках-очках спасательных кругов.
— Здравствуй, Нетте!
                                  Как я рад, что ты живой
дымной жизнью труб,
                                 канатов
                                              и крюков.
Подойди сюда!
                        Тебе не мелко?
От Батума,
                  чай, котлами покипел…
Помнишь, Нетте, —
                              в бытность человеком
ты пивал чаи
                      со мною в дип-купе?
Медлил ты.
                   Захрапывали сони.
Глаз
        кося
                 в печати сургуча,
напролет
                болтал о Ромке Якобсоне
и смешно потел,
                          стихи уча.
Засыпал к утру.
                         Курок
                                    аж палец свел…
Суньтеся —
                  кому охота!
Думал ли,
                что через год всего
встречусь я
                   с тобою —
                                    с пароходом.
За кормой лунища.
                              Ну и здоро́во!
Залегла,
              просторы на́двое порвав.
Будто на́век
                   за собой
                                 из битвы коридоровой
тянешь след героя,
                              светел и кровав.
В коммунизм из книжки
                                     верят средне:
«Мало ли,
                 что можно
                                   в книжке намолоть!»
А такое —
                 оживит внезапно «бредни»
и покажет
                 коммунизма
                                      естество и плоть.
Мы живем,
                   зажатые
                                  железной клятвой.
За нее —
               на крест,
                               и пулею чешите:
это —
         чтобы в мире
                              без Россий,
                                                без Латвий,
жить единым
                      человечьим общежитьем.
В наших жилах —
                          кровь, а не водица.
Мы идем
               сквозь револьверный лай,
чтобы,
           умирая,
                        воплотиться
в пароходы,
                    в строчки
                                    и в другие долгие дела.
Мне бы жить и жить,
                                 сквозь годы мчась.
Но в конце хочу —
                             других желаний нету —
встретить я хочу
                           мой смертный час
так,
       как встретил смерть
                                      товарищ Нетте.

1926

16. Евпатория

Чуть вздыхает волна,

                                 и, вторя ей,
ветерок
              над Евпаторией.
Ветерки эти самые
                              рыскают,
гладят
           щёку евпаторийскую.
Ляжем
            пляжем
                         в песочке рыться мы
бронзовыми
                    евпаторийцами.
Скрип уключин,
                         всплески
                                        и крики —
развлекаются
                      евпаторийки.
В дым черны,
                      в тюбетейках ярких
караимы —
                  евпаторьяки.
И, сравнясь,
                   загорают рьяней
москвичи —
                   евпаторьяне.
Всюду розы
                   на ножках тонких.
Радуются
               евпаторёнки.
Все болезни
                    выжмут
                                 горячие
грязи
         евпаторячьи.
Пуд за лето
                  с любого толстого
соскребет
                евпаторство.
Очень жаль мне
                         тех,
                                которые
не бывали
                в Евпатории.

1928