Мысли и сердце

– Он сдал в издательство книжку о моделировании сознания. Волнуется, как бы рецензенты не провалили. Там есть спорные положения, я читала. (А мне не дал.) Сейчас пишет что-то о моделировании социальных отношений. Наверное, уже не закончит? Как вы думаете?

Что я могу думать?

– Не знаю. Нужно беречь его от физических усилий. Побольше лежать. Если новые клапаны не подведут, то может дождаться операции.

Но я не буду делать операцию без уверенности. Значит, еще минимум полгода, еще понаблюдаем за Ларисой.

– Он не согласится на операцию. Он уже устал от своих болезней.

– Согласится. Все соглашаются.

– Он - не все.

– А я хочу, чтобы согласился. Как это ни тяжело, но я обязан исправить, раз так получилось.

Разговор иссяк. Ей не хочется ничего говорить, а я не смею спрашивать. А как разговорилась тогда? Были особые обстоятельства.

– Я пойду, Михаил Иванович? Сегодня у них в институте семинар. У Саши в отделе. Может быть, придете? Тема: «Моделирование личности».

– Нет, дорогая, не приду. Времени нет, да и трудно уже мне ходить на такие специальные семинары. Хватит и частных разговоров.

– Жаль.

– Скажите ему, пожалуйста, чтобы приехал на днях, показался. Боюсь, что он уже прочитал эти американские журналы. Нужно успокоить, убедить.

Простились.

Вот так-то, друг. Любовь.

У нее - да. А он? Помнишь, письмо? Может быть, изменилось. Он же хорошо себя чувствовал.

Не спросил ее о диссертации. Как это? «Методы кибернетики в искусстве»? Что-то в этом роде. Не помню.

Когда я письмо возвращал, он ничего не спросил. И вообще больше об Ирине не упоминалось. А после операции держался мужественно. Мария Дмитриевна хвалила. Всех очаровал. Да и не так уж тяжело протекал послеоперационный период. С шариковыми клапанами хуже идут больные. Все-таки шарик тяжелый, как бы ни уверяли, что по удельному весу равен крови.

А Раю тоже нужно предупредить или нет? Не буду пока. Нюни распустит, будет на него жалостливо глядеть, будет плохо. И так жизнь не мед, если роман продолжается.

Его дело. Не маленький.

Что-то не зовут в операционную. Уже, наверное, машину остановили - справились без меня. Скоро все операции начнут делать сами. Так и должно быть. Смена. Не та смена, что я бы хотел, но так, наверное, все шефы говорят. Ученики всегда кажутся недостаточно способными.

Пойду посмотрю опыт. Наверное, уже пора. Этот Виктор сильно самостоятельный. Может быть, я лишку ему доверяю? Почему? В конце концов он физиолог, кандидат.

Спускаюсь по лестнице, а в голове мелькают лица и обрывки мыслей. Симе как будто стыдно, что ей стало хуже. «Не оправдала надежд». Наверное, долго простояла на морозе, а теперь думает, что все от этого.

Еще этаж. Выхожу на улицу. Денек пасмурный - хорошо, не так жарко в камере.

Торопимся. А как не спешить, если больные ждут? Но жили же без камеры? Жили… Плохо жили. Что? Смертность теперь невелика. Да, а отказы? И умирают все-таки порядочно. После АИКа - пятнадцать процентов.

Какой разговор - камера нужна.

Может быть, ты для славы?

Нет. Нет. Что слава перед Симой, Сашей и теми синими ребятами, которым отказываем? «Не можем делать. Не можем. Не перенесет». - «Ну, пожалуйста, доктор, все равно умрет, а вдруг?» Вдруг не бывает.

Вот она, наша надежда. Вид невзрачный. Просто бочка, лежащая на боку. Но уже проектируют большую и среднюю. Говорят, по всем правилам. Чертежи приносили - расставляли оборудование для операций с АИКом. Тесно там будет, но можно. Если опыты будут столь же удачны, то дойду до самых высоких начальников - добиваться, чтобы скорей сделать настоящую.

Народ толчется. Помнишь, как испытывали? Нагнали кислорода до трех атмосфер, смонтировали и вольтову дугу. Все попрятались, больных из ближайших палат вывели и включили. Черт ее знает, вдруг взорвется? Хотя знали, не должна бы. Сердце все-таки замирало.

Ничего не случилось.

Теперь уже человек пятнадцать перебывали в камере - испытывали, как самочувствие.

Вспоминаю, как сам сидел. Немножко волновался. А Надя и Алла в оконце заглядывали - как там шеф? Не скис? Но я ничего не почувствовал. Только температура сильно менялась, когда давление повышали и снижали. И влажность большая. Вся рубашка прилипла от пота. В общем-то не очень комфортабельно. Тесно - всего метр восемьдесят. Ничего, будет большая.

Видимо, кислородная атмосфера хорошо переносится. Лучше, чем воздушная. Пузырьки азота не образуются при снижении давления в камере, в этом дело.

Кислород - это случайное наблюдение. Все-таки Виктор нерасторопный. Не может быть, чтобы в таком большом городе нельзя достать баллоны со сжатым воздухом. Конечно, легче лезть в кислородную атмосферу, чем ходить и добиваться. А теперь вообще в маленьких индивидуальных камерах используют чистый кислород. Англичане опубликовали. Нужно эту статью с описанием кислородной камеры сфотографировать и показать.

Подхожу. Давление на манометре полторы атмосферы. Ага, значит, опыт уже в разгаре. Новый наш работник, совсем еще юноша, Алеша, сидит перед осциллографом, крутит ручки прибора. Техник Коля по телефону с Виктором разговаривает. Кричит.