Мысли о чудесах

Поэтому мы не имеем сколько-нибудь удовлетворительной и свободной от произвольных гипотез теории земли [17]. Но это, конечно, не мешает хвалителям безверия говорить о победе над верой. Гюйо в книге «Безверие будущего» пишет: «Геология одним ударом опрокинула традиции большинства религий. Физика убила чудеса. И то же сделала метеорология, столь юная и столь многообещающая».

Бывают же такие ученые, которые заняты больше опрокидыванием и убиванием, чем беспристрастным исследованием. Из-за них не будем бранить науку и отворачиваться от нее.

5. Границы естествознания

Когда говорят, что чудеса не закономерны, т.е. не вмещаются в рубрики законов природы, мы с этим можем согласиться. Но когда из этого делают вывод, что чудо невозможно, как явление беспричинное, то этот вывод совершенно неоснователен. «Причинность и закономерность представляют два понятия, друг другу совершенно чуждые и сопутствующие друг другу лишь на низших ступенях действительности. Поэтому представляя чудо как событие совершенно иррегулярное, мы можем и должны его мыслить как событие, подчиненное закону причинности, как действие, имеющее своего творца или виновника. В чуде не только не следует видеть нарушение закона причинности, но даже и нарушение законов природы. Предположим, я обладаю чудотворною способностью одним своим желанием, без помощи мускулов заставлять предметы подниматься на воздух. Значит ли это, что я нарушаю закон тяготения? Нисколько. Закон был бы нарушен, если бы предметы перестали тяготеть к земле. Но те предметы, которые поднимаются, повинуясь моей воле, продолжают по-прежнему тяготеть к земле пропорционально их массам. Мое действие будет состоять не в том, что я уничтожаю это тяготение, но лишь в создании новой силы, противоположной силе тяготения и ее преодолевающей» [18].

Причинность – вне области естественных наук. Наблюдать ее невозможно. Понять еще более невозможно. Причинность – это область логики и философии. Мы наблюдаем только последовательность или сосуществование явлений и делаем поспешное заключение (обобщение), что из двух явлений одно есть причина другого. Например, чрез некоторое время после молнии мы слышим гром и заключаем, что молния причина грома. Не высока и логическая ценность такого заключения: и молния, и гром могут быть вызваны третьей причиной, нами не наблюдаемой. Такая последовательность явлений, в которой мы усматриваем зависимость одного явления от другого и непостижимую для ума связь их, наблюдается только между явлениями мертвой природы. Но в мире органическом, животном и человеческом, особенно в области сознания, причинность ускользает от наблюдения. Не только в душевной жизни человека, но даже в его физическом состоянии (в здоровье) наблюдается многое, заставляющее предполагать для жизни человека какую-то особую причинность. Так и чудеса не должны мы считать явлениями беспричинными, но явлениями особой причинности, недоступной человеческому наблюдению. Самая поразительность чудес объясняется тем, что мертвая природа осуществляет какие-то высшие цели и предназначения, что неразумное становится служебным орудием духа и разума.

Но не сходятся ли в этом отношении явления чудесные с явлениями естественными и признаваемыми закономерными? Господствующее ныне учение о развитии (эволюции) побуждает нас ответить на этот вопрос утвердительно. Учение об эволюции показывает следы разума и целей в проявлениях слепых сил природы. Правоверное богословие всегда учило, что мир осуществляет божественные волю и цели. Это учение называется учением о целях, телеологией. И вот наука в учении об эволюции возвратилась к телеологии. Это признает Гексли и даже Дарвин – видный представитель эволюционного учения. Когда Грей написал, что Дарвин «возвратил естественным наукам телеологию», Дарвин отозвался на это, что ему «особенно приятно то, что вы говорите о телеологии» [19].