Мыслитель Миров и другие рассказы

«Нет. Теперь все такое чистое и аккуратное. Как в парке. Взгляни только на этот пустой газон – он шириной в полтора километра! Раньше мне здесь больше нравилось. А нынче – что тут скажешь… ресурсы, выброшенные на ветер». Повернувшись к Шорну, Гескамп поднял мохнатые брови: «Знаешь ли, фермеры и деревенские жители считают, что я во всем виноват! Потому что я руковожу проектом, отдаю распоряжения».

«Они обвиняют всякого, кто первый попадется под руку».

«А я просто-напросто зарабатываю на жизнь. И сделал для них все, что мог. Напрасные усилия, конечно – на свете никогда не было народа упрямее телеков. Разровняй, дескать, долину, и построй нам стадион! И поспеши, чтобы все было готово к слету в середине лета. Я им говорю: почему бы не построить арену в Разнобойной долине, под горой, где проект никого не потревожит, кроме пастухов. Не пришлось бы сносить амбары и фермы, не пришлось бы переселять всю деревню».

«И что они на это сказали?»

«Я говорил с Форенсом Ноллинрудом – ты его знаешь?»

«Мы встречались – он в составе их посреднической комиссии. Молодой человек, но уже высокомернее прочих».

Гескамп сплюнул на бетон под ногами: «Молодые – хуже всех. Он спросил: „Разве наших денег не достаточно? Заплатите им всем, пусть уезжают. Мы хотим, чтобы у нас была арена в Лебяжьей Лощине“. Так что… – Гескамп слегка развел руками. – Я привез оборудование и персонал. Материалы доставили по воздуху. У всех, кто жил в долине с незапамятных времен, не осталось выбора – берите деньги и убирайтесь! А будешь упираться – в один прекрасный день откроешь дверь, а за ней будут полярные льды или лунные горы. С телеков станется, они любят пошутить».

«Рассказывают странные вещи», – согласился Шорн.

Гескамп снова указал на дубовую рощу. Его тень, отброшенная горизонтальными лучами Солнца на ярусы с другой стороны стадиона, повторила движение: «Дубы они перенесли сами, в этом им пришлось уступить. Я объяснил, что пересаживать лес очень сложно и дорого. Они плевать хотели: „Можете тратить, сколько потребуется“. Я настаивал, говоря, что на пересадку не хватит времени, если они хотят, чтобы стадион закончили в срок. Это, наконец, заставило их пошевелить пальцем. Ноллинруд и еще один, по имени Генри Мотч, подсуетились, и на следующий день появилась вся роща. Но чтобы они позаботились убрать обломки, оставшиеся после сноса аквапорта, и хотя бы выбросить их в море? Да ни за что! „Наймите четыре тысячи человек, пусть они вывозят или уносят мусор – хоть кирпич за кирпичом. У нас есть другие дела“. И улетучились».

«Странные они какие-то».

«Странные? – мохнатые брови Гескампа сдвинулись и в то же время выгнулись, выражая бесконечное презрение. – Помешанные! По их малейшей прихоти сносят города, лишают семьи привычного жилья, – он обвел рукой панораму стадиона. – Двести миллионов крон коту под хвост, чтобы позабавить шайку безответственных хлыщей, которым лишь бы…»

Над ними послышался насмешливый голос: «Кажется, разговор идет обо мне».

Архитекторы вздрогнули и подняли головы. На высоте примерно трех метров в воздухе стоял человек с подвижным легкомысленным лицом; на голове у него красовалась лихо сдвинутая набекрень зеленая кепка, темные волосы свисали почти до плеч. На нем были черные бархатные туфли, зеленые трико и развевающийся красный плащ: «Вы злитесь, но на самом деле ничего не понимаете. Мы – ваши благодетели – чтó бы с вами было, если бы не мы?»

«Жили бы поживали, как обычно», – прорычал Гескамп.

Телек явно забавлялся: «Кто может утверждать наверняка, какой должна быть обычная жизнь? Как бы то ни было, наши прихоти обеспечивают вас работой. Мы формулируем праздные мечты. а вы и ваш персонал обогащаетесь, воплощая их – и всем от этого только хорошо».

«Как бы то ни было, все наши деньги в конечном счете возвращаются к телекам. Великая тайна!»

«В этом нет никакой тайны. Это неизбежное последствие экономических законов. В любом случае, мы предоставляем финансовые средства, потому что глупо было бы их копить, а не вкладывать. Наши затраты преобразуются в ваше трудоустройство».

«Мы работали без вас и продолжали бы работать без вас».

«Возможно, возможно… Смотрите-ка! – телек указал на тени, протянувшиеся с противоположной стороны стадиона. – Возможно, вы не способны избавиться от своих недостатков, как от своих теней». На глазах двух архитекторов тени стали двигаться сами собой. Тень Шорна нагнулась. Тень Гескампа отошла на шаг и с размаху отвесила тени Шорна пинок, затем отвернулась и нагнулась в свою очередь, после чего ее пнула тень Шорна.

Телек не отбрасывал никакой тени.

Гескамп крякнул, Шорн мрачно усмехнулся. Оба снова посмотрели вверх, но телек был уже высоко и плавно летел на юг.

«Мерзавец! – заметил Гескамп. – Нужно провести закон о конфискации капитала телеков – всего, до последнего гроша».

Шорн покачал головой: «И на следующий день они снова набьют карманы. Это не решит проблему». Шорн колебался – так, словно собирался что-то прибавить, но решил промолчать.