Мыслитель Миров и другие рассказы

«Пока Доминион здесь – не могу…»

«Молчать!»

Задержанные по одному поплелись вслед за Терсби. Впереди маячил силуэт аэробаржи – рампа на корме была опущена; за ней, как вход в пещеру, зияла темнота.

«Поднимайтесь по рампе – живо!»

В грузовом трюме не было ничего, кроме голых металлических стен. Подъемная металлическая дверь с лязгом захлопнулась. Тесно сгрудившись, пятьдесят арестантов стояли в душном мраке.

Откуда-то со стороны передней стены послышался голос Терсби: «Всех задержали? Никого не пропустили?»

Серкумбрайт отозвался тщательно сдержанным тоном: «Насколько я могу судить, никого».

«Это задержит движение на десять лет!» – произнес другой голос, тоже сдержанный, но дрожащий от напряжения.

«Скорее всего, подполье полностью уничтожат».

«Но в чем нас могут обвинить? Мы не сделали ничего, что можно было бы доказать в суде».

Терсби фыркнул: «Мы не долетим до Трана. Скорее всего, нас отравят газом».

«Газом?» – с ужасом прошептал кто-то рядом с Шорном.

«Отравляющий газ впустят через вентиляцию. Потом наши трупы сбросят в море, и никто ничего не узнáет. Не потребуется даже объявлять о том, что нас застрелили „при попытке к бегству“. Никаких обвинений, никаких доказательств. Ничего».

Аэробаржа задрожала и поднялась в воздух; пол под ногами стоявших в трюме слегка покачивался – они летели.

Шорн тихо позвал: «Серкумбрайт?»

«Здесь!»

«Мне нужен свет».

Бумажный факел, подожженный зажигалкой, озарил трюм мерцающим желтым огнем. Виднелись бледные лица, увлажненные пóтом, как жабья кожа. Глаза вспыхивали, отражая пламя.

Иллюминаторы трюма были наглухо закрыты металлическими ставнями, причем вместо зажимов установили болты. Шорн обратил внимание на подъемную дверь трюма. Он переместил Юпитер! Неужели он не может открыть дверь? Но перед ним стояла непривычная задача – в каком-то смысле выломать дверь было гораздо сложнее, чем сдвинуть с места отдельный объект, независимо от его величины. Кроме того, возникала еще одна психологическая трудность: дверь была закрыта на замок. Что, если попытка вышибить дверь телекинезом ни к чему не приведет? Не потеряет ли он свою способность?

Терсби стоял, приложив ухо к вентилятору. Обернувшись, он кивнул: «Слышу шипение. Поступает газ…»

Бумажный факел догорал – в темноте Шорн оказался бы таким же беспомощным, как остальные. Он отчаянно сосредоточился на металлической двери: она вылетела с петель в ночное небо. Шорн успел поймать дверь прежде, чем она упорхнула прочь, и протиснул ее в горизонтальном положении через открывшийся проем трюма.

Факел задуло ветром; Шорн едва различал широкий черный силуэт вырванной двери. Перекрикивая свистящий шум ветра за открытой кормой, Шорн предупредил: «Назад! Все назад!» Ждать больше нельзя было: у Шорна темнело в глазах, окружающее начинало расплываться, дверь превратилась в размытое пятно… Напрягая глаза, он снова сосредоточился на двери, швырнул ее в металлическую стену трюма и проделал большую брешь. Воздух ворвался в трюм, выдувая остатки успевшего проникнуть внутрь газа.

Шорн вылетел через дверной проем, поднялся над кабиной баржи и заглянул сверху через прозрачный купол. В носовом отсеке сидели человек двенадцать полицейских в черной форме с золотыми погонами; все они тревожно поглядывали назад, в сторону трюма, откуда послышался скрежет рвущегося металла. Адлари Доминиона в кабине не было. Льюби, посыльный с бронзовыми кудрями и физиономией красавца с медальона времен Возрождения, сидел в углу, неподвижный, как статуя. «Предателя Льюби следовало бы сохранить, – подумал Шорн. – Он заслужил особую судьбу».

У него не было ни времени, ни желания принимать полумеры. Шорн сорвал крышу с кабины аэробаржи; полицейские и Льюби с ужасом подняли головы. Если они даже заметили при этом Шорна, он показался бы им бледнолицым демоном на фоне ночного неба, летящим навстречу ветру. Всех сидевших в кабине вытряхнуло наружу, как горошинки из стручка – они падали в ночное море, их вопли едва донеслись до ушей Шорна, оглушенного ревом ветра.

Шорн спрыгнул в кабину, выключил двигатели, вырвал цилиндр с газом из впускного отверстия вентилятора и вышвырнул его наружу, после чего усилием воли направил аэробаржу на восток, к Монагильским горам.

Луна выглянула в разрыв между облаками; Шорн увидел внизу какое-то поле. Там можно было приземлиться и перегруппироваться не хуже, чем в любом другом месте.

Аэробаржа опустилась на поле. Ошеломленные, дрожащие, притихшие, пятьдесят заговорщиков выбрались из трюма.

Шорн нашел полковника Терсби – тот стоял, прислонившись спиной к корпусу баржи. Терсби взглянул на Шорна, озаренного лунным светом, так, как ребенок посмотрел бы на явившегося перед ним сказочного единорога. Шорн усмехнулся: «Я понимаю, что вы в замешательстве. Я все объясню, как только мы устроимся. В данный момент…»

Терсби прищурился: «Возвращаться по домам и делать вид, что ничего не случилось, было бы глупо. Полиция нас фотографировала. Многих они, несомненно, уже опознали».