Мыслитель Миров и другие рассказы

Капитан Хесс положил блокнот на стол и пододвинул стул поближе, чтобы удобнее устроить на нем свои жесткие ягодицы. Указывая на блокнот, он сказал: «Вот имущество вашего подчиненного, Эванса. Он оставил его на борту корабля».

Галиспелл слегка удивился: «Больше ничего? Даже записки никакой не было?»

«Ничего, сударь. Когда мы его подобрали, у него ничего не было, кроме этого блокнота».

Галиспелл провел пальцами по исцарапанной волокнистой обложке: «Пожалуй, его можно понять». Он открыл первую страницу: «Хмм!»

Хесс осторожно спросил: «Что вы думаете об Эвансе? Довольно-таки странный тип, вы не находите?»

«Ховард Эванс? Нет, не сказал бы. Он был очень полезен». Галиспелл задумчиво посмотрел на капитана: «Что вы имеете в виду? Почему он показался вам странным?»

Хесс нахмурился, пытаясь сформулировать более точное определение странности Эванса: «Я сказал бы, что он в какой-то степени непредсказуемый – может быть, чрезмерно эмоциональный человек».

На этот раз Галиспелл не на шутку удивился: «Ховард Эванс?»

Глаза Хесса опустились к блокноту: «Я позволил себе просмотреть его дневник и… как бы это выразиться…»

«И у вас возникло впечатление, что он был странным человеком».

Хесс слегка покраснел и упрямо выпалил: «Возможно, все, что там написано – правда. Возможно. Но я всю жизнь заглядывал в самые необычные уголки космоса и никогда ничего подобного не видел».

«Любопытная ситуация», – отозвался Галиспелл тоном, не выражавшим никакого предвзятого мнения. Он принялся задумчиво перелистывать блокнот.

II

Дневник Ховарда Чарлза Эванса

Я начинаю вести этот дневник, не испытывая никакого пессимизма, но об оптимизме, конечно, тоже не может быть речи. У меня такое чувство, будто я уже однажды умер. По меньшей мере, время, проведенное в спасательной шлюпке, позволило мне заранее почувствовать вкус смерти. Я летел день за днем в темноте, в оболочке немногим просторнее гроба. Надо мной, подо мной, впереди и сзади мерцали звезды. У меня не было часов, я не мог измерить продолжительность полета. Он длился больше недели, но меньше года – все, что я могу сказать.

Но довольно о космосе, о шлюпке и о звездах. В этом блокноте не так уж много страниц. И все они понадобятся для того, чтобы изложить события моей жизни в этом мире – в мире, который, появившись подо мной, даровал мне жизнь.

Рассказать нужно о многом, и рассказывать можно было бы по-разному. О себе, о моей реакции на довольно-таки трагическую ситуацию. Но у меня нет склонности к описанию переживаний и состояний души – попытаюсь изобразить происходящее настолько объективно, насколько это возможно.

Я приземлился в спасательной шлюпке на самом удобном участке, какой успел выбрать. Проверил состав атмосферы, ее температуру, давление и биологические характеристики, после чего выбрался наружу, установил антенну и передал первый сигнал SOS.

Убежище искать не пришлось: спасательная шлюпка служит мне постелью и, в случае необходимости, безопасным укрытием. Впоследствии, если станет слишком скучно, я могу срубить несколько местных деревьев и простроить хижину. Но с этим я подожду – спешить некуда.

Рядом со шлюпкой журчит чистый ручей. У меня более чем достаточно пищевых концентратов. Как только я соберу первый урожай в гидропонной теплице, у меня будут свежие овощи, фрукты и дрожжевые белки…

По-видимому, выжить мне будет нетрудно.

Здешнее солнце – темно-багровый шар, вряд ли дающий больше света, чем полная Луна на Земле. Шлюпка лежит на лугу, покрытом плотным черновато-зеленым ползучим мхом – по нему очень приятно ходить. В ста метрах от шлюпки, в направлении, которое я называю «южным», находится чернильно-черное озеро – луг полого спускается к самому краю воды. Луг окружен со всех сторон высокими побегами довольно-таки блеклой растительности – их можно условно называть «деревьями».

С «северной» стороны поднимается склон холма – возможно, дальше начинается горный хребет; об этом я не могу судить с уверенностью. Тусклый красный свет делает нечетким все, что находится дальше ста пятидесяти или двухсот метров.

В целом здесь возникает ощущение зловещего одиночества и полного покоя. Мне даже нравились бы местные красоты, если бы не отсутствие уверенности в будущем.

Когда над озером пролетает ветерок, он приносит приятный аромат, и озерная рябь тихо плещется.

Я собрал гидропонную теплицу и приготовил дрожжевые культуры. Здесь я не умру ни от голода, ни от жажды. Меня влекут к себе мирные воды озера; может быть, как-нибудь я построю небольшую лодку. Вода в озере теплая, но плавать я не решаюсь. Что может быть ужаснее, чем погибнуть в зубах какого-нибудь хищника, затащившего тебя под воду?

Скорее всего, однако, для моих опасений нет оснований. Я не видел на этой планете никаких животных – ни птиц, ни рыб, ни насекомых, ни ракообразных. Это мир абсолютной тишины, нарушаемой только шепотом ветра.