Мысы Ледовитого напоминают

Перечнем задан список главных возможных деятелей, но в нём недостаёт ряда важных лиц, о чём речь будет далее. И нам надо выяснить — кто и когда мог определять ход дел, а кто и когда не мог. Дольше всех и больше всех у власти был Остерман, определявший при обеих Аннах (Иоанновне и Леопольдовне) основы внешней и внутренней политики России. Тот факт, что он был весьма деятелен и заботился о флоте, пришедшем после смерти Петра в упадок, конечно, важен, но тут ещё нет оснований видеть в Остермане устроителя экспедиции — это ещё надо доказать, а прямых доказательств пока нет.

Составители сборника ВКЭ назвали его и Кирилова мотором экспедиции (так назвао Кирилова и историк Николай Петрухинцев [П-4]; добавлю: мотором был и Головин), «проталкивавшим идею снаряжения и отправки грандиознейшей экспедиции через извилистые коридоры государственной власти» [ВКЭ-2, с. 53], но сослались при этом только на работу Евгения Рычаловского [Under Vitus, с. 63–82], где существенных доводов тоже нет. Можно лишь отметить, что Остерман был лично знаком с Берингом (ходили в один лютеранский приход, а письма к нему Беринга носят довольно личный характер) был воодушевлен идеей новой экспедиции, и вхож к императрице (его жена была знакома с ней с девичьих пор). Но вот и всё.

До самого конца экспедиции был при власти адмирал Головин. Он действительно направлял ход дел в АК, однако много позже. Он появился в АК в конце января 1732 года (до этого служил министром, т. е. послом, в Швеции), когда указ об экспедиции уже готовился, а возглавил АК лишь 2 апреля 1733 года (СИРИО, т. 104, с. 171; т. 106, № 45), т. е. уже после отъезда первых отрядов ВСЭ из Петербурга. Начали работу явно другие.

Головин был удален от дел[82] в августе-октябре 1743 года, и ВСЭ сразу же погибла. Губитель её хорошо известен: им выступил уже знакомый нам из Очерка 3 Скорняков-Писарев. Его донос, послуживший первым формальным основанием для прекращения ВСЭ (вторым был голод в Сибири), опубликован в сборнике [Покровский]. Там Писарев обвинял Беринга, уже покойного, и экспедицию в «разорении лутшаго края» (что, увы, было верно) и в ее ненужности для государства (в чем вторил тогдашней моде). Официально ВСЭ была прекращена (указ Сената от 26 сентября 1743 г.) ввиду голода в Центральной и Восточной Сибири [Покровский, с. 372], что понятно и справедливо, однако нельзя забывать, что работы северных отрядов были прекращены на год раньше, летом 1742 года, без ссылок на голод и прямо в разгар навигации, что явно нелепо. Причину этого нам тоже придётся искать.

Что касается роли Кирилова, то Соколов был прав, называя его главным поборником ВСЭ в Сенате, однако должность его была слишком мала для принятия решений. Поэтому нам нужно Соколова дополнить: с октября 1730 года по ноябрь 1731 генерал-прокурором Сената был граф Павел Иванович Ягужинский[83]. Как раз он предложил Сенату обсудить предложения Беринга и Кирилова, причём выступил не от себя лично, а как начальник Сибирского приказа [ВКЭ-1]. Ягужинский был не менее ярок, чем Остерман и, видимо, именно он направил Кирилова с проектом экспедиции к Бирону, а тот обеспечил подпись императрицей. Но и Ягужинский потерял пост задолго до отъезда ВСЭ.

Роль Кирилова в ВСЭ тоже была недолгой. В 1733 году он увлекся идеей освоения степей Заволжья, отбыл туда и там умер в 1737 году. Никакого участия в работе ВСЭ после её отправки он не принимал, и далее в Сенате ей должен был содействовать кто-то иной. Кто это был, не знаю.

Иначе с Соймоновым. Он сам в молодости предлагал Петру нечто похожее на Камчатскую экспедицию (что, видимо, и привлекло к нему внимание Соколова), но никаких упоминаний Соймонова в связи с ВСЭ не видно вплоть до 1738 года, когда он, наоборот, выступил её врагом. Об этом поговорим позже.

Итак, главные лица названы, но главные вопросы остались. Прежде всего — зачем власть имущим понадобилась ДКО, кто добился её, кто оплатил и кто снарядил. Затем уже, если на все данные вопросы ответить, во весь рост встанет вопрос, почему она, несмотря на огромные трудности и смену лиц, не развалилась и не заглохла сама собой, как это, увы, обычно для России, а свершилась.

Начнем же мы с того, почему об этом (насколько знаю) нет ничего ни в тогдашних документах, ни в работах историков, то есть с её секретности.

4. Борьба под ковром

Секретность была чрезвычайная, и в этом ВСЭ вторила трем предыдущим «камчатским» экспедициям (о них см. [4–10]). Историки писали и пишут, что все они были снаряжены с целью исследовать, «сошлась ли Азия с Америкой». Но если так, то почему лишь две их из пяти действительно плавали в ту сторону?