МЖ. Роман-жизнь от первого лица

И вот постепенно я подхожу к финалу этой полосатой истории собственной жизни. Почему полосатой? Ведь это очевидно! Весь этот роман состоит из светло-серых, или, вернее, грязно-белых и темно-серых полос. Нет, по моему разумению, в жизни чисто белых или совсем уж черных эпизодов не бывает, и со мной пока что не произошло чего-либо уж очень плохого или хорошего. По крайней мере, до того момента, когда я в один из зимних январских дней поехал отвозить Свету в аэропорт «Шереметьево-2». Она не воспользовалась данным ей законом правом и не стала сидеть с ребенком три года и, вооружившись аппаратом для сцеживания грудного молока, вышла на работу спустя четыре месяца после рождения Марты. Увы, но закон о материнстве никогда не действовал в частных лавочках, особенно в иностранных. Никому не нужна женщина, вернувшаяся из трехлетнего декретного отпуска. Ее, как правило, немедленно увольняют, под любым предлогом, или ставят в такую ситуацию, когда сама она вынуждена уйти. Никого не интересует: болеет ли твой ребенок, есть ли кто-то, с кем можно его оставить. Все эти проблемы вызывают пренебрежительную ухмылку у начальников-мужчин и яростное шипение бездетных, а скорее всего, что и бесплодных коллег-женщин. Женщина, не имеющая возможности стать матерью, опасна и непредсказуема. Яркий пример этого Валерия Ильинична Новодворская – это еще light-образчик. Злобные, узкогубые стервы с куском сушеного дерьма вместо сердца – вот классический образ бездетной инициативной дуры, воспитанной в карьерных войнах, а, как правило, это чистые неудачницы, не сумевшие добиться самореализации вообще ни в одной из областей: ни в личной жизни, ни в бизнесе.

Рассудив, что терять хорошую работу при наличии бабушки крайне неосмотрительно, особенно учитывая тот факт, что работающий отец ребенка, то есть я, это скорее нонсенс, Света вернулась в офис, чем вызвала целый шквал хвалебных отзывов со стороны своего корпоративно-ублюдочного руководства. И вот, в то утро, девятого января, когда вся страна еще похмелялась после свалившихся на голову долгих выходных, я вез Свету в аэропорт. У нее была командировка в Китай, на две недели. Там не было никаких затяжных праздников, подобных нашим, и все китайцы, как один, съев на завтрак пару ложек холодного риса, усердно работали над повышением уровня китайского ВВП.

– Ты будешь скучать?

– Конечно, буду. Хочешь, я произнесу специально по такому случаю придуманный мною для тебя монолог, который лучше всего ответит тебе на этот вопрос?

– Конечно, милый.

– Ты часто уезжала в том году и начинаешь новый год тем же. А я прикован к рулю, как раб к галерной скамье. Я бесконечное количество раз отвожу тебя в аэропорт и столько же раз встречаю. Ты крутишь трубочку калейдоскопа, складывая острые цветные грани впечатлений от новых городов. Ты возбуждена разлукой и подолгу целуешь меня по возвращении. За все пять лет нашей, не тронутой бытом, любви я не разучился скучать о тебе по два раза за минуту, не разучился хотеть тебя постоянно, и мы, облюбовав Лобненский перелесок недалеко от Ш-2, подолгу пьем друг из друга, как из источников, открывая новые двери в жизнь. Прилетай скорее! Дома тебя ждет маленькая девочка с огромными серыми глазами, совсем как у тебя. Она подбежит к тебе, не успеешь ты войти, и с восторгом уткнется носом в твою шубу. Я тоже чувствую себя ребенком, встречая тебя. Никаких эмоций, кроме чистого блаженства. Я умею любить как ребенок? Или чистая любовь так же чиста, как детская слеза? Я счастлив, счастлив тем, что я по-прежнему могу чувствовать настоящее, и люблю тебя от этого еще больше. Твоя фотография стоит на рабочем столе: молодая светловолосая прекрасная женщина. Моя. Любимая. Обожаемая. Прилетай скорее. Я так соскучился, что совсем не спал сегодня. Я хочу каждый вечер говорить тебе на ушко: «Спокойной ночи» и засыпать, вдыхая твой запах. Я люблю тебя. Прилетай скорее…

– Спасибо…

Я проводил ее до зоны таможенного контроля, вернулся к автомобилю и медленно поехал домой. По Ленинградскому шоссе доехал до МКАД, затем свернул на Ярославское шоссе и на скорости, не превышающей скорость резвой черепахи, поехал к дому. Двигался в левом ряду, дорога была со снежным накатом, и все водители старались сохранять приличную дистанцию. Никто не лихачил, и средняя скорость сильно разреженного, в связи с праздниками, потока не превышала шестидесяти километров в час. Вдруг в моем зеркале заднего вида появились и стали стремительно приближаться две ярчайшие ксеноновые звезды. Автомобиль сзади двигался, судя по всему, так быстро, что я почел за лучшее немедленно перестроиться правее и пропустить этого гонщика-сорвиголову. Успев буквально отскочить вправо, я увидел, как мимо меня на скорости не менее ста сорока километров в час промчалась «Toyota» с красными дипломатическими номерами. Она пролетела вперед около ста метров, а затем на дороге начался кошмар.