Н 4 (СИ)

Под   левой   ладонью   проминался   пластик   одноразового   стаканчика,

заполненного горячим кофе из пакетика. В другой руке было мороженое, которое задумчиво вкушалось время от времени, пока изучались материалы и фотографии,

разложенные   на   столе.   Когда   одна   рука   замерзала,   кофе   и   мороженое   менялись местами.

За тысячу семьсот километров, отделявших Москву от Екатеринбурга, это уже было шестое по счету кафе. И шестой раз я смотрел на изображение аккуратного эркера усадьбы из белого кирпича, затерянной где-то под городом-миллионником.

Некогда служившее загородным домом оборотистому купцу первой гильдии Зотову,

приземистое   двухэтажное   сооружение,   окруженное   аллеями   из   разросшегося кустарника,   было   слишком   далеко   от   границ   мегаполиса,   чтобы   оказаться включенным в архитектурные реестры и особо охраняемые постройки. Тем более,

что   и   земля,   и   строение   ныне   продолжали   быть   частными   –   место   проживания нынешнего   владельца   вело   на   юг   страны,   никак   не   ассоциируясь   ни   с

Черниговскими, ни с негласной тюрьмой для одаренных.

Сложно   с   гарантией   сказать,   когда   там   появился   блокиратор,   а   подвалы обзавелись тюрьмами, пыточными и холодными ямами для несговорчивого люда.

Время постройки относилось к концу восемнадцатого века – эпохе, когда новости доходили до столицы со скоростью почтовой кареты (если до того в содержимом почтового   короба   кто-нибудь   не   покопается   и   не   изымет   письмо).   То   есть,   все скандалы и происшествия оставались достоянием дальних городов, расследовались местными властями и практически никогда не становились темами для обсуждения властных лиц в Москве.

Богатейшие   земли   Уральских   гор   были   в   личной   собственности   государя,

обрабатывающие производства – в ведении доверенных купцов, охрана и контроль над поставками и сбором налогов – возложены на генерал-губернаторов. Но как это бывает на практике, в красивой внешне системе почти сразу же образовалась некая дисгармония, не учтенная столичными организаторами. Попросту – денег и доходов у купцов было слишком много. Настолько, что можно не только отправлять в Москву больше запрашиваемого, получая великокняжеское одобрение и благосклонность,

но   и   скупить   всю   местную   власть   –   вплоть   до   самих   генерал-губернаторов.   Им,

знаете   ли,   тоже   было   гораздо   интереснее   заработать   на   безбедную   старость   и поместье на юго-востоке Франции, чем мерзнуть девять месяцев в году, гоняясь за ватагами разбойников, браконьеров и беглыми с шахт, чтобы выслужить очередную медальку к памятной дате.

Вскоре   власть   и   деньги   оказались   в   одних   руках   –   вовсе   не   благородных,

лишенных Силы и герба, но достаточно наглых, чтобы этого вовсе не стесняться.

Часть из них даже начала самостоятельно печатать золотую и серебряную монету –

сырье было на собственных производствах, клише для прессовки запросто делали умельцы,   и   полноводная   река   денег,   которые   не   были   учтены   в   казначейских записях, тихонечко менялась на службу одаренных наемников и артефакты – даже такие   редкие,   как   блокираторы.   Самое   дело,   чтобы   бесследно   пропасть недоброжелателям и завистникам – а то и особо честным столичным проверяющим,

которые потом окажутся разорванными волками на пьяной охоте. Государь простит

–   всего-то   отправить   на   вагон   серебра   больше,   заодно   и   попросить   побольше кандальных, сославшись на естественную убыль…

Так  что   и   эта   усадьба   вполне   могла   оказаться   из   числа   тюрем   оборотистых купцов, которые попросту не обнаружило следствие – когда особо наглые и дерзкие выходки  новых   хозяев   мира   задели   кого-то   из  родовитых,   и   вести   об  уральских бесчинствах все-таки  были  донесены  до  государя.  Расследование,  грянувшее, как снег на службы ЖКХ, махом разрушило все планы генерал-губернаторов на жаркие юга, до конца жизни сменив их природами крайнего севера. Ну а купцов повесили,

обернув  все их накопления в пользу казны, а богатейшие  особняки выставив на продажу – содержать их императору было дорого и незачем.

Впрочем, даже в девятнадцатом веке министерство внутренних дел возглавляли князья Черниговские – так что могли утаить находку для себя, выкупив на верного человека. Вернее всего, и утаили.

- Я искал это место целенаправленно, - говорил о нем еще на первой остановке

Пашка, склонившись на столом и тайком демонстрируя фото. – Еще давно, два года назад.