Н 8 (СИ)

— В первую очередь это нужно тебе, Аня, — сказал в ответ Никита. — Мы тоже живем не в самом идеальном мире, и защищать себя, свою семью, родных и близких — наша главная задача. У тебя есть Дар, и его нужно развивать. Рано или поздно может наступить момент, когда он понадобится. А пока есть время, используй каждое мгновение для совершенствования. Завтра мы поедем к человеку, который умеет исправлять чужие ошибки. Считай, это начало твоего профессионального становления. В тебе задатки боевого мага. Ты знала?

— Дедушка Фархад говорил мне об этом, — кивнула Анора. — Но в семье Каримовых только мужчины могут быть допущены к таинству боевой магии.

Никита сдержал вздох. Или ему несказанно повезло, или в действиях Фархада кроется тайный умысел. Впрочем, так оно и есть. Женщины на Востоке — оплот и защита домашнего очага, не более. Воевать и умирать должен мужчина. Старик Каримов прекрасно осознавал этот факт, и чтобы не загубить Дар своей внучки, отдал ее в семью союзников. В России одаренной девушке легче раскрыть свой потенциал. Так что вряд ли в ее хорошенькой головке стоит магическая закладка.

— А кто принимал решение, чтобы ты стала частью моего клана? — решил проверить свою догадку Никита.

— Дедушка Фархад, — был ожидаемый ответ. — Он же Глава Рода.

— Да… Ты хочешь быть боевым магом, Аня?

— Хочу! — вскинула голову девушка. — Очень хочу! И себя защищать, и свою Семью! Мне нравится здесь!

— Видишь, как все просто, — засмеялся Никита, вставая из-за стола. Подошел к покрасневшей Аноре и приобнял, ощущая ее выпирающие ключицы и худенькие плечи. Совсем еще девчонка. — Нужно лишь правильно расставить акценты в своем желании. Так что сейчас мы отправимся в Вологду, ты соберешь необходимые вещи, а завтра поедем к господину Петренко. И все у тебя получится.

Тобольск

Строгановы

Сочно поскрипывают сочленения протеза, твердая резиновая нашлепка оставляет глубокий след на сырой лужайке, только-только избавившейся от снега. Ослепительно светит солнце, и радующиеся наступлению тепла синички звонко высвистывают свои рулады, стараясь внести хоть какой-то порядок в безалаберный ор воробьев.

Владимир остановился и с усмешкой посмотрел на голые кусты ранета, облепленные серой летающей и скандальной братией. Весна, будоражащая чувства, навевала на молодого мужчину странную раздражительность. В чем она выражалась, Владимир Строганов не мог точно определить. Злость на самого себя, калечного и жалеемого всеми родными и обслугой строгановского имения? Или сердечное томление, которое он старательно выжигал в себе с того момента, когда стало ясно, что ногу не вернуть? Четвертый год пошел… Казалось бы, странные выкрутасы психологии, но Владимир не хотел, чтобы его озлобленность выплеснулась на ту молодую особу, которая захочет с ним встречаться. Ну, вдруг такое произойдет?

Снова неприкрытая усмешка. Встречаться-то, как раз, хотели. Ершовы, Константиновы, Колмогоровы, Захаровы… Да мало ли купеческих родов первой гильдии старались угодить батюшке Андрею Егоровичу! Они были хорошо осведомлены о Брачных Уложениях. Дети от младших жен или наложниц столбового дворянина без каких-либо ущемлений в своих наследных правах могли жениться или выходить замуж за представителя иного сословия. Поэтому и проявляли настойчивость, предлагая дочерей в супружницы Владимиру.

Отец, кстати, не чурался знакомств с купеческими семьями, но женить своего сына твердо решил на дворянской девице. А вот здесь выбор оказался не таким богатым. Владимир знал о переговорах отца с семейством Черницыных. У них есть парочка невест на выданье. Дочки-погодки, бери любую! Кто еще там? Балакиревы, Осиповы. Если честно, Владимиру больше всего нравилась Марина Балакирева, миленькая, ладно сбитая боярышня восемнадцати лет от роду. Вся такая обстоятельная, с плавной походкой от бедра, что сердце сбоило. Вот как у нее это получалось? И ведь не постановочная ходьба, а естественная!

Скрежетнул зубами — куда теперь ему, колченогому! Она из небогатого рода, отец даже не смотрит в сторону Балакиревых. А сама Марина в последнее время избегает его, старательно проходя мимо, если встречается с Владимиром на улицах Тобольска. Впрочем, он сам виноват, своей холодностью отбил все желание и радушие у девушки. Ожесточение снова вцепилось в сердце острыми когтями. Ну и пусть! Плевать на всех! Не нужна ему жена, в глазах которой будет стоять лишь сочувствие. Ради строгановских капиталов девки что угодно изобразят! А ему не сочувствие нужно!