Н.А.Львов

В Новгороде Львов внезапно заболел. «Но тут мне и со стороны здоровья, и со стороны случая что-то посчастливилось», — рассказывает он в письме к А. Р. Воронцову. Добрались до Валдая, и, проплутав два дня по горам, Львов нашел довольно большие залежи угля. Однако, «остановленный мыслью» о трудности его доставки отсюда из-за отсутствия подходящих дорог, главное, водных путей, Львов отправился на новые поиски вдоль рек, впадающих в Мету. Наконец, в семидесяти верстах от Валдая, на берегу реки Меты, набрел он неожиданно на громадные залежи угля превосходного качества. Сделали пробу. Уголь оказался добротным, хотя в верхних слоях выветрился и потерял частицы масла. Надо было глубже копать.

В полях стояла страдная пора, найти работных людей в округе возможностей не было. Львову пришлось отправить сотрудников за помощью в Новгород, а сам он поехал в Москву, откуда с торжеством писал Державину в Тамбов: «В Валдай послан я… искать уголь и нашел. Твоему тучному украинскому смыслу, я чаю, и в голову мотыгою не вобьешь, сколько это важно для России: только мы, великие угольники, сие смекнуть можем… если ваш тамбовский архитектор возьмется сделать над светом каменный свод, то я берусь протопить вселенную».

Двадцать пятого августа Львов снова в Боровичах. Сообщает А. Р. Воронцову, что «уголь добывается очень хороший, не хуже Ньюкастельского, хотя все-таки не жаркий, потому что недостаточно глубоко копаем». «Добытчики» продолжали испытывать трудности:

«…ходить пешком

И в снег, и в слягость, в дождь и гром

Я осужден под небесами».

Недоставало питания. «Будучи небольшой едок, с философическим терпением сношу я голод, но мастера мои…».

Через три недели, 18 сентября, Львов оповещает Державина: «Я все в угольной яме… уголь, который теперь пошел, на всякую потребу годен — не только что обжигать известь или кирпич и готовить кушанье, но металлы с удивительным успехом обжигает… Что там прикажете на оном жарить?.. Если бы К. Я. [Катерина Яковлевна] за 15 верст от Борович была, то, сидя один у английского камина, сказал бы ей по литерам: чернобровая моя и несравненная губернаторша, художница преизящная, вымарай ты сажею своего Ганюшку и скажи ему, чтобы оп не закаявался писать к преданному вам угольщику Львову»⁵².

Отправив уголь на барках, Львов вернулся в Петербург только к 20 октября и снова облачился в мундир Почтовых дел правления. Он сразу начал усиленно хлопотать о внедрении угля в промышленность.

Меж тем за время его отсутствия произошло крайне существенное событие. Граф Безбородко, который в апреле был назначен «присутствующим» в Совете, а в августе — гофмейстером, дважды обедал у государыни — 6 и 8 октября 1786 года. 8-го утром состоялось заседание Совета, и в тот же день был издан именной указ печатать «полезные сочинения» коллежского советника Львова за счет «комнатных сумм» из средств императорского Кабинета. Появилась возможность публикации произведений Львова, и они стали выходить одно за другим начиная с 1787 года.

Оп стал приводить в порядок разрозненные чертежи Палладио по редкому изданию 1616 года, купленному им в Италии, предпринял перевод его трактата. Помимо этого начал собирать собственные чертежи (в 1791 г. он отдаст их в гравирование, которым займется художник Этьен-Степан Иванов).

ГЛАВА 8

1787, 1788

Не успел он прийти в себя после тяжелой работы в Валдае, как узнает о том, что царица собирается ехать в Таврическую губернию.

В 1771 году русские войска овладели татарским Крымом, находившимся до этих пор под владычеством Турции. Глава Крымского ханства, Шагин Гирей, добровольно приехал в Воронеж, отдавшись «милости» русской монархини; в 1783 году Крым был объявлен присоединенным к России.

Об этой стране рассказывали всякие чудеса, и августейшая в 1786 году решила осмотреть завоеванные земли.

«Вчера, — пишет Львов Державиным 20 октября, — отсюда поехал князь Потемкин в свои губернии; и я, слуга ваш нижайший, сегодня получил повеление ехать при свите».

Безбородко играл в делах присоединения Крыма одну из первых ролей. Сообщая графу Румяпцеву-Задунайскому список особ, имеющих быть в свите, он называет в числе лиц, «по иностранным и другим делам в ведении графа Безбородко состоящим», Трощинского и Львова. Однако в официальных документах имя Львова отсутствует — оно лишь «подразумевается» под обозначением «подчиненного почт директору, коллежскому советнику Селецкому с чинами, к Почтамту принадлежащими».

В ожидании поездки он жил в доме графа Безбородко один — «Мария Алексеевна до зимы осталась в деревни…То-то жизнь. А из чего? Из дыму?»

Мария Алексеевна в деревне безмерно скучала по мужу. «Знаете ли вы, — писала она Державиным 10 декабря 178(3 года, — что ваш-то Николай Александрович совсем нынче заспесивел, и уж со мною жить не хочет, — я живу на даче, а он все по графам и по князьям и по их прислужницам разъезжает, да это мне не больно, а больно то, что вы меня бросили в хижине, в уединении одну. Вот таково-то не жить в большом свете»⁵³.