Н.А.Львов

В этой опере создан наилучший для своего времени круг несен, разработанных свободно и составляющих богатый, широкоохватный и контрастный круг основных русских песенных образов — горестных, лирических, шуточно-плясовых, безудержно веселых, полных сил, здоровья и мощного движения.

«Игрище невзначай» исполнялось в Петербурге. В автографе пьесы проставлены исполнители: Быстрова, Камушков, Крутицкий, Воробьев, Шарапов, Волков, Суслов, Рахманов, Злов и Савинов. Характерный актер и комик А. М. Крутицкий, составивший себе славу ролью Мельника в комической опере Аблесимова, скрипач и прекрасный певец, играл Абрама. Исполнял роль офицера молодой Василий Шарапов, воспитанник Дмитриевского, еще посещавший театральное училище, — он славился своим голосом. Другой известный певец, Яков Воробьев, актер большого комедийного дарования буффонного типа, мог прекрасно играть Яньку. Студент университета, впоследствии знаменитый бас Петя Злов был еще гон, он пел партию рассылыцика. Быстрова обладала выдающимся сопрано. Состав был превосходный. Но пьеса успеха не имела⁶⁰. Настоящего зрителя для нее не нашлось. Если даже через пятьдесят лет «Ивана Сусанина» Глинки называли оперой «для кучеров», то что же можно было ожидать от публики 1787 года, привыкшей к легкой развлекательности французской и итальянской оперы-комедии — буфф или к сентиментальным буколическим комическим операм.

ГЛАВА 9

1789, 1790

«Глагол таинственный небес!

Тебя лишь сердце разумеет:

Событию твоих чудес

Едва рассудок верить смеет.

Музыка властная! пролей

Твой бальзам сладкий и священный

На дни мои уединенны,

На пламенных моих друзей!

Как огнь влечет, как гром разит

Закон твоей волшебной власти;

Он чувства нежные родит,

Жестоки умягчает страсти.

Гармония! не глас ли твой

К добру щастливых возбуждает.

Несчастных душу облегчает

Отрадной теплою слезой?»

Только человек, постигший тайну музыки, чутко воспринявший ее глубины, мог создать такие вдохновенные строфы.

«…Не ты ли в век златой с небес,

Богиня нежных душ, спустилась,

И скрывшись от земных очес,

Дни смертных услаждать склонилась?

Ударил в воздух голос твой

Размером хитрым, неизвестным.

И неким трепетом небесным

Сердца отозвались на строй».

Отвергнув выспренность старого, отмиравшего литературного классицизма, изжив предрасположение к современным сентиментальным эклогам, Львов предстает в этих стихах во всей целомудренной строгости классика-просветителя. Львов еще не романтик — это придет несколько позже, когда в его стихах появится действие с бурным развитием сюжета (баллада «Ночь в чухонской избе», 1797), но уже налицо сознание иллюзорности идеалов разума, текучесть, подвижность мыслей и образов. Взволнованность, обостренность эмоций обгоняют холодные нормы классицизма, сдержанность, уравновешенность, механичность воззрений, противопоставляют им язык живых страстей и понятие музыкальности слова, введенное в поэтику.

«…О сладкогласно божество!

На крыльях радости взвивайся.

Греми победы торжество;

В огромных ликах раздавайся.

Сердца и чувства восхищай!

Но к нам свирелью ниспустися,

Умильной, нежною явися

И к щастью смертных увещай».

На полях автографа, возле каждой строфы Львов помечает ее содержание: адифиренция и признание» — относящееся к первой; «действие музыки» — ко второй; «откуда музыка пошла и как действует» — к третьей; «разделение на мажор и минор» — к последней. К трем опущенным нами относятся пометки: «уподобление», «кто не любит музыки, что с ним», «что она делает для любви»⁶¹.

Подобные пометки, но главным образом самые стихи, показывают, что Львов постигает и осваивает поэзию и с помощью музыки.

Львов был образованным музыкантом. Известно, что он в Вене играл на фортепиано сонату вдвоем с русским посланником Андреем Разумовским, известным скрипачом, бывшим в приятельских отношениях с Гайдном, Моцартом и Бетховеном.

Н. А. Львов не терпел дилетантизма и всякое свое начинание доводил до высокой степени профессионального совершенства. Многочисленные свидетельства современников отмечают, что интерес к национальной культуре, с такой силой проявившийся в России с середины XVIII века, привел к собиранию и записям музыкального фольклора. «Хорошее расположение духа у русского крестьянина выражается главным образом в пении… Каждое, даже самое трудное дело у русского человека сопровождается песней, он поет и радуясь, и пируя. Наверно, нет другого народа в Европе, у которого склонность к этой забаве в такой мере господствовала бы, как у русского»⁶².