На 4 кулака

«Как будто я могу их различать, — подумалось мне, — „такие, как Николай Хрякин“ хорошо умеют маскироваться». Но тем не менее кивнула. Какого-то неопределенного «потом» для меня просто не существовало, было только «сейчас», и это «сейчас» требовало знать истину.

Детство у Николая Анатольевича Хрякина было не сказать чтобы очень хорошим. Семья Хрякиных жила бедно, в отличие от состоятельных Крюковых, живших в том же подъезде, что и поспособствовало возникновению мальчишеской дружбы. Сколько себя помнил, Николай всегда завидовал по-черному приятелю, у семьи которого даже во времена застоя было все, ведь отец частенько выезжал за границу в командировки. Саша делал только хуже, делясь с другом игрушками и заграничными лакомствами. Это рассматривалось не как щедрость, а как хвастовство и желание унизить.

С детства Коля мечтал стать актером (уж кому, как не мне, знать, что у него явно имеется к этому расположенность) и после школы пробовался и во ВГИК, и в Щукинское, но, не имея ни блата, ни денег, пройти громадный конкурс просто-таки нереально. Крюковы, воспользовавшись связями, пропихнули его в Академию управления, где на тот момент учился Александр. Опять подачки! Опять чувство, что ты кому-то обязан! Опять унижение! Для самовлюбленного Хрякина это был удар по достоинству.

Проходит время, Николай получает диплом, но хорошей работы не находит. И снова Крюков приходит на выручку, устраивая друга в банк, где работал сам. Когда Александр создает собственное предприятие, опять же берет Хрякина заместителем. Через некоторое время тот узнает, что банк помышляет обманными махинациями с вкладчиками. К примеру, Вася подписал контракт, не читая мелкий шрифт, где было указано, что проценты по кредиту растут ежемесячно и что в качестве залога он оставляет свою квартиру. Когда Вася, не заметивший этот пункт, просрочил платежи и долг стал огромным, у него забрали квартиру, выселив в коммуналку. Бардо был настолько убит этим событием, что у него опустились руки, он стал прикладываться к бутылке, и в итоге пропил комнату и оказался на улице. Так что в прямом смысле банк не сделал его бомжом, и Николай тут не врал, но все-таки они сломали Василия как личность своими полулегальными уловками, из-за чего он и стал таким. Так вот, Хрякин, узнав про эти схемы, относился к ним нормально, а вот Юрочкин был категорически против, но все же место зама отбивало охоту поднять настоящий бунт.

Одновременно с этими событиями Колька вливается в бандитскую группировку под предводительством так называемого Дудки — погоняло Федоткина (следователь предполагает, что Федоткин специально свел с ним знакомство, а сам Хрякин думает, что просто неудачно выбрал любимый бар, где вся эта шушера тусуется). Кстати, в ресторане за тем столиком, к которому подошел Хрякин, сидел Заревич (уже третий) — права рука Федоткина и дядя Макса Заревича — парня, что нас похитил. Коля спрашивал тогда про воскресенье — по этим дням обычно представители сего мафиозного клана собираются в коттедже Заревичей и за игрой в бильярд обсуждают дела. Коля надеялся, что ему там попадется Макс и он ему выскажет за сломанную дверь, но тот испугался и пропал. А Хрякину после похищения звонил другой дружок, и поэтому он знал, что к назначенному времени я успею (то есть он сомневался, что поеду, но должен был за мной приехать, иначе бы это вызвало подозрения).

Так вот, Федоткин приплачивал Нику, чтобы тот следил за Крюковым, потому что тот слишком быстро стал успешным. Он видел в нем соперника. А Колька хотел занять пост директора и в принципе владеть банком, поэтому предложил Дудке завладеть бизнесом, подтолкнув Крюкова к заключению контракта, на первый взгляд, взаимовыгодного, однако впоследствии «Тэмпо» достался бы Федоткину (мне рассказывал об этом в ресторане Хрякин, только на самом деле это была его идея, а не Федоткина). Крюков, однако, лыком не шит и понял, что это какая-то лажа, а вот Георгий не такой умный, и Хрякин был уверен, что его-то он уломает. Только надо избавиться от лучшего друга. Тем более, когда уже обещал Федоткину бизнес конкурента, а с мафиози шутки плохи. Это был его первый мотив.