На аптекарском острове

- Работал, - ответил старик. - Теперь на пенсии. Но каждую весну обязательно прихожу, смотрю, как азалии цветут. - Старик помолчал, а потом неожиданно добавил: - Помните, у Достоевского: красота спасет мир.

Я посмотрел на старика, подумав, что он смеется надо мной. Да и откуда мне, в самом деле, знать, что сказал Достоевский, про которого я только и слышал, что у него есть книга со странным названием «Идиот».

- Красота спасет мир? - повторил я. - Но разве мир нужно спасать?

Старик мягко улыбнулся и спросил:

- Сколько вам лет? Если не секрет, конечно.

- Не секрет, - сказал я. - Мне одиннадцать.

- Во время войны, - сказал старик, - сюда, на Ботанический сад, упало больше трехсот немецких снарядов и бомб. Все оранжерейные растения погибли. Уцелели только кактусы да вот этот куст. Сотрудники разобрали их по домам и спасли.

- Но ведь вы сказали: красота спасет мир. А тут наоборот получается - люди красоту спасали, когда цветы домой уносили?

- Правильно. А как вы думаете, для чего они это делали? Кругом война идет страшная, голод. А цветы эти не съешь, ни печку ими не растопишь? Наверное, они понимали, что мира без красоты быть не может. Погибнет красота - и мир погибнет. - Старик помолчал, задумавшись о чем-то, потом сказал: - Знаете, есть такое растение - кипрей. В народе его иван-чаем называют. Растет он обычно по вырубкам, просекам, гарям. Везде, одним словом, где с землей, с лесом беда случилась и ничто там расти не может. А кипрей растение яркое, медовое. Вот уже пчела вокруг него вьется, шмель жужжит, да и земля, на которой кипрей стоит, подлечилась, окрепла. Глядишь, другие цветы появились, кусты зазеленели, деревца поднялись. И нет больше пустоши, снова лес шумит, живой и сильный. Вытеснила его новая, молодая жизнь.

Мы еще немного молча постояли около белых нежных цветов, потом вышли из оранжереи и пошли по узкой асфальтовой дорожке, вдоль которой густо росли кусты с уже набухшими почками. Синий воздух был чистый и чуть морозный. За кустами в парке по талому снегу важно разгуливали большие серьезные вороны. Старик остановился и, постучав палкой по земле, сказал:

- А знаете, что здесь было раньше, двести пятьдесят лет назад? Аптекарский огород.

- Огород?

- Именно. Говоря современным языком - питомник лекарственных растений. И создан он был по личному указу Петра Первого. Ведь Россия вела в то время Северную войну, нужны были лекарства. А пенициллина или там ацетилсалициловой кислоты тогда, сами понимаете, не было, лечили главным образом травами. Вот и решили здесь, на этом острове лекарственные растения разводить. Кстати, и остров поэтому Аптекарским назван. Ну, а уж потом, через сто с лишним лет тут императорский ботанический сад основали. Из теплиц графа Разумовского привезли сюда первые редкие растения. По сути дела, отсюда русская ботаническая наука и пошла. А сад стал знаменитым на весь мир. Да… Потом война. После войны почти все заново пришлось создавать… А вы, кстати, тут часто бываете?

- Не очень, - сказал я. Почему-то мне не хотелось говорить старику, что я здесь первый раз в жизни, да к тому же пришел по самому дурацкому поводу.

- Мой вам дружеский совет - приходите чаще. Приходите, когда просто хорошее настроение. Когда плохое или трудности там какие - тоже приходите. Вот скоро рододендрон зацветет, прямо тут в саду на открытом воздухе. Тоже, скажу вам, удивительнейшее зрелище. Ну, а уж в конце июня, когда распускается Виктория регия, надо быть непременно. Только представьте: на тихой, гладкой воде басейна плавают огромные круглые листья, а над ними, прямо у вас на глазах, раскрываются белые или чуть розоватые цветы. Воздух вокруг пряный, влажный, густой. Сколько раз уж видел, и каждый раз, поверьте, дух захватывает.

Мы бродили со стариком по узким, уютным дорожкам, а он все рассказывал про цветы и травы, про диковинные деревья и кусты, про древние, давно вымершие растения, следы которых навеки отпечатались на камнях. И я совершенно забыл дурацкий повод, из-за которого пришел сюда, забыл я и про глупую записку, оставленную дома на кухонном столе, я забыл даже про тайну, которую сегодня вечером мне собирался открыть Клочик.

Глава 2. ТОВАРИЩИ, НЕЛЬЗЯ ЛИ ПОТИШЕ!

Честно говоря, никак не ожидал, что из-за какой-то записки поднимется столько шума. Не успел я вставить ключ в замочную скважину, как дверь резко распахнулась, едва не заехав мне по лбу.

- Так и убить можно, - сказал я. - Хорошо, что двери теперь из картона.

- И надо бы убить, - грозно сказала мама и, не дав мне войти, замахала перед моим носом обрывком ватмана, на котором желтым фломастером было крупно написано:

УЕХАЛ В СУП-ТРОПИКИ.

- Что это за бред?! Тебе что, больше делать нечего?! Оставлять такие идиотские безграмотные записки?! Решил на недельку в Сочи съездить, отдохнуть от родителей?

- Я же говорил, что это несерьезно, - послышался из комнаты папин голос. - Человек, который поехал в СУП-тропики, далеко не уедет.