На арене со львами

Но что же именно, подумал Морган, а вслух сказал:

— Да, в тех случаях, когда они вовремя сумеют отойти от стойки. Но только журналисты, как и полководцы, склонны вести новую войну точно по стратегии старой. Они полагаются главным образом на прошлый опыт, а при нынешнем стремительном развитии нет ничего обманчивее. Но, во всяком случае, в тот вечер я вставил фамилию Ханта в свой список. Влиятельные люди полагают, что мистер Андерсон сделал блистательный, хотя и рискованный политический ход… Подорвав позиции мистера Хинмена, Андерсон, возможно, подорвал также позиции собственной своей партии и поставил под угрозу свое будущее в рядах партии, ну и так далее. С другой стороны (во всех соображениях обязательно имеется это самое «с другой стороны»), внимание всего народа, прикованное сейчас к мистеру Андерсону, и его исключительное положение южанина, защищающего интересы негров, может сразу же включить его в число вероятных кандидатов, и так далее, и тому подобное. Ну, конечно, про южан и негров — это было настоящее дело, чего, скажу без хвастовства, никто из прочих политических писак попросту не заметил. А ведь только так кандидатура Ханта могла обрести под собой настоящую почву. Вот почему моя статья, в сущности, положила начало его предвыборной кампании, и всего удивительней здесь то, что писать эту статью мне было вовсе не обязательно, и зачем я ее написал, не объяснит никакой психоаналитик. Потому ли, что мне нравился Хант, нравилась Кэти, нравился его политический стиль? Потому ли, что я верил в него? Будем те смотреть правде в глаза: я много выиграл бы в профессиональном отношении, если б мой друг стал кандидатом в президенты, а тем более — президентом. Моему самолюбию льстило, что в моей власти правильно понять и оценить его возможности. Мне нетрудно было, нисколько не лицемеря, осудить Хинмена и всю систему эксплуатации сезонников, а к тому же меня всегда тянуло поддержать нового человека, идущего наперекор устоявшемуся порядку,— это у меня в крови. Ну и, пожалуй, сюда можно добавить немножко романтики: я вспомнил, как Хант сказал мне однажды ночью, когда мы с ним изрядно выпили: «Я хочу только одного — не растлевать людей и ничего не обращать в дешевку». Он вправду мне так и сказал.

— Ох, черт! — вздохнул Гласс.— Подумать только, какую рекламу могли бы вы для него создать за тридцать секунд телевещания!

— А может, вы всего-навсего действовали как профессионал.— На миг зеленые очки повернулись к Моргану.— Может, вы просто сумели определить, насколько все это было политически весомо.

Но по какой бы причине ни была написана статья, Морган впал, что она дала некий толчок Ханту Андерсону и способствовала тому, что широкая публика признала в нем возможного кандидата в президенты. Наибольшее влияние имеет на человека его собственное мнение о себе самом, и слова Моргана в таких условиях должны были подействовать на Андерсона именно в этом смысле, укрепить и возвысить тот идеальный образ, который, как считал Морган, всегда обретался в душе Андерсона. Андерсон был политик, а потому, читая газеты, верил восторженным похвалам в свой адрес, хотя сам помогал их подбирать. И ему даже в голову не пришло, что Морган мог написать свою статью по каким-либо глубоко личным, сокровенным и, быть может, даже не вполне бескорыстным соображениям: нет, все,что относилось к Андерсону, определялось только его собственными, андерсоновскими достоинствами. Конечно, внешне Андерсон ничем этого не проявил, думал Морган, и на следующий день попенял ему, что он, мол, поторопился, но вид у него был довольный, как после вкусного обеда.

— Да, я поторопился, но зато попал в точку, — сказал Морган.

Андерсон рассмеялся.

— К вашему сведению, сегодня, ровно в полдень, я буду категорически отрицать всякое намерение выставить свою кандидатуру.

— Еще бы! Вам ведь даже и помыслить об этом нельзя, покуда вы не столкнете Хинмена в яму и не засыплете ее землей.

В тот же день, после заседания комиссии, Морган столкнулся с Адамом Локлиром. Вид у Адама был не угрюмей обычного, но он сказал напрямик:

— Вот наш шеф и попал в кандидаты. Теперь все будет, словно в ярмарочном балагане, вот увидите. Два кота станут драть друг друга, а этой ведьме останется лишь подзуживать его с галереи, и плевать им всем, что у какого-то бедняги спина разламывается и ребятишки пухнут от голода.

— Бросьте, Адам, вы несправедливы. Несправедливы и к Кэти, и к Ханту. Ему вовсе не плевать на все, и вы это прекрасно знаете. Если он попадет в Белый дом, так это не зря: у него достанет упорства и горячности, чтоб кое-чего добиться всерьез.

Адам угрюмо кивнул.

— Но ведь вам известно, Рич, что стоит человеку заняться политикой, и он уже не отступит. Особенно если этого хочет такая женщина, как жена Андерсона.

— А может, он слишком далеко не зайдет. Может, вы правы и мы недооцениваем Хинмена.