На арене старого цирка

Духовенство приехало на молебен с иконой, которая была поставлена посредине манежа. После молебна все помещения цирка окропили «святой водой».

В цирк духовенству ходить воспрещалось, а служить молебен о процветании цирка им разрешали.

После молебна все приглашены были «на пирог» и рюмку водки. Вечером состоялось торжественное открытие цирка. На арену вышла униформа, за нею тридцать человек мужчин и женщин в боярских костюмах и кокошниках. Появился Аким Никитин, поздравил с открытием ярмарки, и представление научалось. Цирк был, конечно, переполнен.

Здание Никитинского цирка было кирпичное, а верх его и крыша были деревянные. Весною, когда Волга разливалась, она заливала весь Самокат и доходила иной раз до уровня галерки. Поэтому даже летом здание было сырое, и артисты одевались не в уборных, а у себя в номерах. Цирк был хорошо отделан. Купол расписан в русском стиле. Большой оркестр цирка в ярмарочное время пополнялся. Управлял им в те годы дирижер Ионаш.

Кто только попадал на ярмарку, непременно бывал в цирке.

Надо сказать, что труппу Аким Александрович подобрал первоклассную, лучшей нельзя было и желать. Кроме того, специально для Нижегородской ярмарки ежегодно привозились и выписывались из-за границы всякие новинки и аттракционы. Таким артистам платили столько, сколько они спрашивали. Поэтому представления шли с аншлагом сплошь всю ярмарку. В дни, когда бывали аттракционы, цены на билеты повышались.

Никитин первый привез из-за границы на ярмарку «синематограф» с механиком. В программе стояло: «Синематограф с живыми картинами»» Как сейчас помню, какой успех имели эти живые картины у публики и сколько сложных приготовлений было к каждому сеансу.

Содержание картин было несложное: катание на лодке; панорама Парижа с Эйфелевой башни; гулянье в Париже; игра в мячи двух клоунов.

Годом позже в том же Нижнем был построен ряд специальных зданий, где показывались целые связные сценки. Публика валила туда валом[25].

Из балаганов Нижнего лучшим считался «Народный» театр Гордея Иванова». Затем шли балаганы Эгуса, Великапистова, Василевского, Абрамовича. В балаганах давали вечерние представления. Труппы в них были очень приличные, а в иных балаганах были прекрасные хоры в двадцать пять, тридцать человек, исполнявшие русские, украинские и цыганские песни; выступали хорошие фокусники, акробаты, жонглеры.

При некоторых балаганах были «черные кабинеты». Небольшая сцена завешивалась черным бархатом. Она почти не освещалась, зато был ярко освещен зрительный зал. Выходил «кудесник» в белом одеянии и начинал показывать на сцене превращение, исчезновение и появление различных предметов. Все манипуляции он проводил при помощи одетых в черные бархатные одежды помощников с черными бархатными масками на лицах. Публика их не видела. Предметы, которые должны были появиться, прикрывались бархатными ширмами. Ширма отодвигалась или убиралась, и предмет появлялся, яркий на глубоком черном фоне. Таким же образом, посредством ширмы или занавеса заставляли его исчезнуть. Главное в «черном кабинете» были хорошо обученные помощники. Если все шло гладко, то получалось очень эффектное зрелище.

Знаменитый фокусник и манипулятор Роберт Ленц[26] путем преломления световых лучей показывал исчезновение и появление в первом ряду партера четырех человек из публики. Люди эти были подставные лица. Свет падал так, что, когда их закрывали черной материей, получалось впечатление внезапного исчезновения.

Вечерние балаганы всегда были полны. Мелкие балаганы давали только утренние представления. Их материальное благополучие зависело от работы на раусе. Чего только они ни выдумывали, чтобы заманить публику.

«Народный дом Гордея Иванова» был, как сказано, тот же балаган. Сам Гордей был талантливый антиподист. Работал он сам и его два сына шести и семи лет. Втроем они проделывали сложные трюки, очень нравившиеся публике. Брат Гордея был санжировщик, или ручник, то есть показывал фокусы, основанные на ловкости руки. Были у него и механические фокусы, привезенные им из-за границы.

Гордей разъезжал со своим «Народным домом» по всем ярмаркам, но зимовал всегда в Орехово-Зуеве. Орехово-зуевские рабочие его очень любили и охотно посещали его представления. Один сын его — фокусник, переменил фамилию Иванов на Гарди. Другой сын — Леонид Иванов, мой друг детства — был одним из лучших дрессировщиков мелких животных, особенно обезьян.

Леонид Иванов умер в начале 1936 г. До самой смерти он хранил портсигар отца. На нем надпись: «Гордею Иванову от орехово-зуевских рабочих».

Особенно ценили рабочие гордеевский хор, которым управлял он сам. Гордей не любил «цыганщины», он был ценитель и знаток русской народной песни. Хор у него был большой и выступал в богато расшитых русских костюмах. Певчие у него были отличные.

Позже у него занимались с хором два хормейстера, но дирижировал им всегда он сам.