На белой дороге

В домашнем его распоряжении были такие штуки, как сменные объективы на фотоаппарат «Зенит», куча фильтров-стёкол на эти самые объективы, спецплёнки и прочее; что уж было в самой городской фотографии, и вовсе не подлежало описанию. Доступ к его домашней фотолаборатории впоследствии я имел неограниченный, и даже по знакомству оказывал услуги некоторым студентам-архитекторам, у которых графических заданий было на порядок больше, чему те были несказанно рады – техника экономила студенческое время.

Сделав несколько фото на обратимую контрастную плёнку у себя в фотоателье и проявив её, сосед передавал мне, и уж я мог через фотоувеличитель выполнять прорисовку некоторых деталей, и, собственно, своих решений. Точность передачи размеров и пропорций гарантировалась высочайшая; как ему это удавалось, мне и в голову не приходило. И он гордился этим, как гордятся истинные профессионалы своего дела.

Алексей Андреевич нимало не старался подвигнуть меня в свои дела. Что толку от новоявленного студента, пусть и технаря, по специальности, совершенно его не интересующей? Но его познания в фотографии, и особенно практика, меня задели, и после второго курса я приобрёл по случаю приличный фотоаппарат, но это было потом.

Однажды зимой он пригласил меня прогуляться ночью на водохранилище. Морозы в те времена стояли не нынешние, лёд, как помнится, уже к началу января формировался такой, что некоторые состоятельные рыбаки выезжали на своих авто прямо к лункам. Не зная истинной цели нашего путешествия, я положился во всём на него, думая, что он продвинулся в ловле рыбы совершенно нетривиальным способом.

Спустившись к огромнейшему промороженному полю водохранилища, мы и в самом деле нашли рыбаков, держащихся обособленной кучкой, но мой фотограф, хитровато подмигнув, заявил, что нас ждёт рыбалка особого рода. Вдоль берега была протоптана довольно удобная широкая тропа, мы уверенно двигались, поскрипывая валенками и переговариваясь; уже недалеко над очередным спуском тускло блестел православный крест, венчающий тёмную громаду православного храма.

Надо сказать, что в то беспечное время мне и дела никакого не было до каких бы то ни было религиозных обрядов и обычаев, неистово чтимых некоторой частью нашего народа. Воспитанный в духе атеизма, церковными вопросами я не интересовался, не понимая, что неумолимый рок уже занёс надо мной свою неотвратимую десницу. Мне досталась часть рыбацкой ноши, довольно тяжёлая, килограммов на десять. Наверное, только это и отвлекало меня от размышлений на тему цели полночного путешествия. Начиная понемногу уставать от непривычной ноши, я уже хотел было спросить моего бывалого товарища, мол, почему не взяли коловорот, где будем делать лунки и проч., и уж было подал голос, но мой спутник шикнул на меня довольно невежливо, мы пошли медленнее, скрип под валенками самопроизвольно прекратился, и только правое плечо ощутимо ныло от давящей ноши.

Прямо под храмом на занесённом снегом речном льду послышалась пока нечленораздельная речь, мы остановились где-то метрах в десяти от народу, столпившегося полумесяцем около огромнейшей проруби. Было их человек двадцать пять, и, судя по тональности голосов, зачем-то пришли и женщины. По темноте видно не было, что там творится, но мой старший приятель приказал распаковываться.

Достав из своего рюкзака два каких-то тяжеленных прибора в футлярах, я с наслаждением лёг в снег, не обращая и доли внимания на окружение, и закрыл глаза. При длительной ходьбе немного выстудило левую щёку и ухо ветром с водохранилища, пришлось распустить тесёмки на своей кроличьей шапке-ушанке, завязав их под горлом. Вдруг несколько световых вспышек полыхнули рядом, послышались крики:

– Потуши свет, свет потуши!

Мгновенно очнувшись, обнаружил, что Алексей Андреевич возился с моим грузом, бормоча вроде бы про себя – как же, делать мне нечего… зря, что ли, шли… Его фотоаппарат с открытым длинным объективом болтался наискосок по полушубку.

И пять или шесть вспышек ещё раз очередью осветили окрестность у проруби.

Резкий мужской окрик был ответом:

– Филон, да они не унимаются… Бей их!..

Дальнейшее не поддаётся описанию: меня как током пронзило, я вскочил, мой фотограф кинул мне мигом собранный рюкзак:

– Сашка, дёру – куда угодно, хоть на левый берег, а то в проруби крестить начнут… Ну, чада мои любезные, я вам устрою святую пятницу, выбраться бы нам отсюда!..

На следующий день, благо, было воскресенье, меня разбудил звонок. Сосед, с глазами, как у побитой собаки, пришёл справляться о моём здоровье.

– Хочется думать, что тебе повезло больше, чем мне.

Повернув шею и тыкнув пальцем в правое ухо, заставил обратить моё внимание на широченную багровую косую царапину.