На берегах Босфора. Стамбул в рецептах, историях и криках чаек

Наш разговор оборвался так же резко, как и начался. Очаровательная Коко протянула свою визитку, которую я приняла с трепетом и благодарностью, потому что теперь эта строгая дама казалось чем-то большим, нежели просто женщиной. Она была проводником в тот далекий мир султанов и гаремов, дарованных земель и редких камней, о которых я с замиранием сердца читала в юности…

Когда мы оказались на улице, Ешим посмотрела на меня внимательно и сказала:

– Этот дом тебе не подходит.

– Но почему? Муж сказал, что мы согласны.

– Кто? Муж? – И она заливисто засмеялась. – Мужья ничего не понимают в домах. Поверь моему опыту. И вообще, если бы я слушала всех своих четверых мужей, где бы я сейчас была?

Я не знаю, где бы она была, но эта новость просто шокировала. Турчанка четырежды замужем? Разгадав в моем взгляде тысячу вопросов, Ешим снова заговорщицки прошептала:

– А наша аристократичная лендлорд была замужем пять раз. И что? Первый был англичанином. Второй – французом. Потом немец. Какой-то шейх. Всех не вспомню. В последний раз кто-то из Азии, но это был недолгий брак. О, она была красоткой! Женщины с такими деньгами могут себе позволить и не такое. Ты знаешь, какое у нее состояние?

Я что-то промямлила в ответ, и ставшая уже почти подругой Ешим решила не пугать меня страшными цифрами. Угги все еще напоминали заморенных зверьков, и, судя по моросившему дождю, на сухие ноги сегодня рассчитывать не приходилось. Заметив мой разбитый вид, Ешим махнула рукой – и перед нами тут же остановилось желтое такси.

– Прямо как в Нью-Йорке… – удивилась я. Мне и в голову не приходило, что здесь можно так останавливать машины.

– Я училась в Нью-Йорке. Поверь, здесь намного лучше. Нужно только суметь разобраться.

– Кейф мне в помощь. – Я впервые за последние недели легко улыбнулась. Депрессия медленно отступала. Возможно, ее напугали эти разговорчивые старушки? Или она бежала от непрекращающегося февральского дождя? В любом случае, дышалось легче и совсем не хотелось знать, куда мы направляемся.

По запотевшим стеклам бежали ручейки, и можно было играть на желание: какая капля прибежит первой. Вдруг зазвучал азан. Водитель приоткрыл окно, чтобы лучше слышать. Тонкий голос муэдзина, перебиваемый ветром, слегка дрожал, и все же мелодия его молитвы легко угадывалась. Таксист посмотрел на мою попутчицу в зеркало и, сочтя ее достойной собеседницей, начал обсуждать современную молодежь, которая совсем не знает, как жить. Счастливая от возможности обменяться взглядами, Ешим принялась активно кивать, с трудом вставляя комментарии в его эмоциональный монолог. Краем глаза я заметила, как вдруг он вопросительно кивнул в мою сторону:

– Ябанджи[6], – полушепотом отрезала моя новая подруга. Тот понимающе поморщился и больше, кажется, не смотрел на меня до самого конца поездки.

Я плохо следила за дорогой, и все же заметила, что мы въехали в незнакомую мне часть города. Казалось, будто это вовсе и не Стамбул, а какой-то европейский городок. Кругом были типичные парижские домики, приклеенные друг к другу боковыми стенами.

Очаровательные мезонины и слуховые окошки самой причудливой формы, невероятной красоты подъезды, выкрашенные в милейшие цвета, манили внутрь загадочными историями, грустными и романтичными.

Мы проехали великолепный особняк, оказавшийся старинным французским лицеем Богоматери в Сионе, в котором обучались дети именитых вельмож империи, а позже и приемные дочери Ататюрка[7]. В квартале от него расположилась итальянская школа, чуть дальше – готический замковый комплекс наследника швейцарской пивоваренной империи Карла Бомонти, который создал здесь фабрику, производившую около семи миллионов литров крафтового напитка в год. Все это я узнаю позже, пока же внимание приковывали стремящиеся ввысь шпили католических соборов, деревянные резные террасы, скрывавшие модерновые интерьеры итальянских и греческих квартир, в которых давно уже не живут их первые обитатели.