На берегах Гудзона. Голубой луч. Э.М.С.

«Девица Этель Линдсей является единственной дочерью известного фабриканта резины Герберта Р. Линдсей. Ее отец выехал в 1886 году из графства Корк, в Ирландии, в Америку; там он приобрел значительное состояние ив 1891 году женился на ирландке Норе О'Каллахан. От этого брака и родился единственный ребенок — девочка Этель. Семнадцати лет Этель Линдсей лишилась своих родителей, погибших при железнодорожной катастрофе, и с тех пор живет с компаньонкой. Многие добивались руки этой богатой наследницы, но она слыла в обществе за бессердечную кокетку и только играла своими ухаживателями. Около двух лет тому назад она познакомилась с покойным Джоном Роулеем и вскоре была помолвлена с ним. Однако союз этот, по-видимому, оказался не из удачных. Кроме огорчений, эта избалованная, легкомысленная и бессердечная особа ничего не принесла Джону Роулею, который был ослеплен ее красотой. Ничего общего между ней и серьезным молодым политиком, каким был Джон Роулей, не было и не могло быть. Тем не менее она, очевидно, его страстно любила. Спустя три месяца после их помолвки Роулей собрал достаточно доказательств ее неверности и порвал с ней.

По словам горничной, Этель Линдсей в своем отчаянии была близка к помешательству. Вначале она пыталась добиться свидания с Роулеем, а когда ей это не удалось, стала запираться на целые дни у себя в комнате, где она не переставая плакала, бесновалась и говорила о самоубийстве.

Наконец, она дала себя уговорить знакомым и уехала в Европу, в Италию. В начале марта этого года она получила письмо (горничная тайно прочла его), в котором ее уведомляли, что Роулей всюду бывает с одной дамой, с которой он, по-видимому, собирается обвенчаться.

С первым же пароходом мисс Линдсей выехала обратно в Америку.

30 апреля Этель Линдсей казалась еще более возбужденной, чем всегда. В два часа пополудни она одна ушла из дому и возвратилась лишь около одиннадцати часов вечера. Когда горничная ее раздевала, она внезапно упала в обморок. Ночью горничная, занимающая смежную с нею комнату, слышала, как Линдсей горько рыдала.

Сообщение об убийстве Роулея она приняла удивительно спокойно; горничная слышала, как она заметила своей компаньонке: «По крайней мере, он и той не достанется».

Больше мне пока ничего не удалось узнать.

Вильям О’Флахерти».

Начальник тайной полиции попросил к себе Вильяма О’Флахерти.

— Каково ваше собственное мнение, О’Флахерти? Ирландец пожал плечами.

— Про женщину можно всему поверить. А та, о ком идет речь, судя по словам горничной, настоящий дьявол.

Начальник тайной полиции подумал с минуту, затем еще раз перечитал рапорт и взял телефонную трубку:

— Алло, Рональд, говорит Моррисон. Пошлите сейчас же двух агентов на Бродвей, № 18 — арестовать девицу Этель Линдсей.

* * *

Этель Линдсей стояла пред следователем. С испугом устремив на него свои красивые черные глаза, она сбивчиво отвечала на его безжалостные вопросы.

— В котором часу вы вошли в квартиру г. Роулея?

— Я точно не помню — должно быть, в три четверти восьмого.

— А когда вы ушли оттуда?

— Без пяти минут восемь.

— Удивительно короткое свидание. Женщина, пришедшая упрекать своего бывшего возлюбленного, обычно не довольствуется таким коротким сроком.

Этель Линдсей густо покраснела.

— Что произошло между вами и г. Роулеем?

Девушка молчала. Следователь повторил вопрос более резким тоном.

Она умоляюще взглянула на него и сжала еще крепче свои тонкие, красные губы.

— Хорошо, если Синг-Синг и электрический стул вам милее… — равнодушно заметил следователь.

В ужасе она простерла к нему руки.

— Нет, нет. Я вам все скажу, хотя… бывает такое унижение, которого невозможно требовать ни от одной женщины…

— Вы здесь не женщина, а обвиняемая, — сухо прервал ее следователь. — Почему вы пробыли у г. Роулея так мало времени?

— Он… Когда я вошла к нему в кабинет и начала говорить, он посмотрел на меня и сказал: «Уходи, ты мертва для меня, нам нечего больше говорить друг другу».

— И этого было достаточно, чтоб вы ушли?

— Нет, не только его слова подействовали на меня, но и его взгляд… он посмотрел на меня как на совершенно чужого человека. Я хорошо знала все, что должна была ему сказать, каждое слово, каждую фразу… — Ее голос оборвался. — Я вышла оттуда, как побитая собака, — прибавила она еле слышно.

— Служитель показывает, что у вас там произошел спор.

— Это неправда.

— Он слышал, как вы кричали.

— Я только один раз воскликнула: «Джон, будь снисходителен и выслушай меня».

— Что вы делали после того, как ушли оттуда?

— Я как помешанная осталась стоять на улице, имея лишь одно желание: прочь отсюда, как можно дальше от этого дома.

— Говорили ли вы с кем-нибудь по выходе от г. Роулея? Этим вы доказали бы свое алиби.

Этель Линдсей подумала.

— Да, с одним мороженщиком на Саунде, на улице X. В горле у меня пересохло, и я съела мороженого, чтобы освежиться.

— Улица X находится на противоположном конце города. Как вы туда попали?

— Я взяла такси.

— Когда это было?

— Точно не могу сказать.

— Но прежде чем сесть в автомобиль, вы ни с кем не говорили?

Этель Линдсей помолчала с минуту, затем поспешно сказала: