На берегах Гудзона. Голубой луч. Э.М.С.

— Для нас, то есть для Лэя и для меня, климат нисколько не вреден. Да и с вами ничего не случится, если вы будете достаточно благоразумны, вам нечего беспокоиться. — Вдруг лицо его стало суровым и жестким. — Но если бы вы отказались подчиняться и стали бы защищать ложные идеи и неприемлемые взгляды, тогда… — он тихонько свистнул.

— Тогда? — холодно спросил Давид Блэк.

— Тогда вы через два года лишитесь либо рассудка, либо жизни, — прозвучал утешительный ответ.

Давид Блэк потянулся в кресле и улыбнулся.

— В таком случае у меня вообще не будет никаких воззрений, тем паче я не стану защищать их. Но для чего же вам врач, если никакой помощи оказать все равно никому нельзя?

— Что же, Лэю и мне, по-вашему, следовало бы обходиться без врача? — вспылил Беннет — Да и кроме того, ведь кто-нибудь из здоровых может захворать какой-нибудь случайной болезнью.

— Это верно! — Давид Блэк опять наполнил стакан Беннета. Через некоторое время он спросил:

— Скажите, мистер Беннет, что вырабатывается на вашей фабрике?

— Тот усмехнулся.

— Это, молодой человек, вы узнаете в свое время. Не будьте так любопытны!

Непроглядная тропическая ночь окутывала море своей мягкой темнотой, когда яхта вошла в маленькую гавань.

Беннет пригласил Давида Блэка пойти с ним вместе в белую виллу на холме; но врач заявил, что он сильно устал и предпочел бы прежде всего отправиться в предназначенный для него дом.

Лэй вышел на берег встречать приехавших; Давид Блэк слышал, как он раздраженным тоном разговаривал с Беннетом. Подслушивание вообще считается скверной привычкой; однако надо сказать, что Давид Блэк незаметно, но без всякого зазрения совести, ловил каждое слово, которым обменивались Лэй и Беннет. Первый однако говорил так невнятно, что удавалось разобрать только отдельные слова или фразы.

— Эта новая партия ни к черту не годится. Нахальные, дерзкие драчуны… Среди них есть даже несколько прежних членов рабочих организаций… Хозяин, по-видимому, думает, что можно присылать нам всех, кто имеет пару здоровых рук… Попробовал бы он справиться с этим сбродом…

Он умолк и украдкой взглянул на Давида Блэка.

— А новый?

— Славный малый! Он будет за нас, — успокоил его Беннет.

Затем все трое сели в поджидавший их автомобиль, и шофер довез Давида Блэка до его хижины.

Врач с удовольствием обошел красивый маленький домик. Комнаты были убраны просто, но со вкусом, а предшественник его оставил в наследство довольно большую медицинскую библиотеку. Доктор Блэк подошел к полке с книгами, с радостью оглядел их и сделал странное для врача замечание:

«Вот и отлично, тут я найду нужное указание, в случае если бы кто-нибудь из этих негодяев схватил насморк. Одного семестра на медицинском факультете оказалось бы, пожалуй, недостаточно».

Молодой улыбающийся негр Моисей, по-видимому, заведовал хозяйством.

Пока он готовил ужин, Давид Блэк разглядывал его. «На нем здешний климат, по-видимому, не отзывается дурно, — подумал он. — У него крепкий, здоровый вид и, насколько можно судить, он вполне нормален умственно.

Он разговорился с Моисеем и узнал, что этот молодец уже четыре года живет на острове.

— Вы и на фабрике работаете? — спросил врач.

Негр испуганно выпучил круглые блестящие глаза.

— Боже избави! — в ужасе воскликнул он. — Я всегда служил у доктора и не хочу на фабрику. Ни за что на свете не пойду! Охота мне разве потерять рассудок, что ли?

Давид Блэк призадумался. Моисей подробно рассказал ему о его предшественнике. Со слезами на глазах вспоминал негр о смерти молодого врача.

— Рано утром он меня отпустил, — говорил он. — «У тебя», сказал он, «свободный день, Мосси, можешь не приходить до утра». А когда я пришел, он был мертв — отравился.

Давид Блэк вздрогнул. Об этом Беннет умолчал.

— А ты не знаешь, почему он покончил с собой? — спросил он.

— Те, в белой вилле, говорят, что он с ума сошел, — сердито продолжал Моисей, — но это неправда. Он был хороший человек, доктор-то, он не мог выносить всех ужасов, которые ему приходилось видеть. Каждый раз, когда он отправлялся на другой остров, где живут сумасшедшие, он возвращался оттуда бледный как смерть, и не мог проглотить ни куска хлеба. Ни один добрый человек не может спокойно смотреть на эти страдания; с бедным старым профессором было то же самое.

— Со старым профессором? А это кто такой?

— Мы так никогда и не знали его имени. Мы всегда называли его старым профессором.

— Он тоже умер?

— Нет!

— Он здесь еще?

— Нет!

Моисей вдруг стал молчаливым. Давид Блэк взглянул на него. Негр испуганно опустил глаза.

— Что же было с профессором, Моисей?

— Я думаю, доктор, — пробормотал негр, — что вы также добрый человек. Но… не спрашивайте меня… Может быть потом, когда я лучше узнаю вас.

Давид Блэк подумал и затем серьезным тоном сказал:

— Моисей, вы можете вполне доверять мне! Я, разумеется, пока никак не могу доказать вам, что я не принадлежу к мошенникам с белой виллы, но знайте и вы, и все, кого это интересует, что я враг этих людей, даже если с виду и вхожу в дружеские отношения с ними. Понимаете?

Моисей растерянно посмотрел на него и ничего не ответил.